Читать книгу - "Тень воина - Александр Прозоров"

Княжич тоже поднялся на ноги, зловеще улыбнулся, окинул Олега взглядом сверху вниз и небрежным движением откинул в сторону щит, вправо-влево повел мечом:

— Всё будет честно, лапотник. Я тебя приколю по всем правилам. Дабы ты за Калиновым мостом на обманы не жалился. А, кузнец? Поиграем? — Он положил меч на сгиб локтя, замер, расставив ноги, вдруг движением предплечья резко метнул вперед — Олег еле успел отмахнуться. Княжич уронил клинок плашмя вниз, ударил коленом, заставив стремительно взлететь обратно, толкнул вперед — и если бы Олег не наклонил голову, то лишился бы уха. Меч, холодно сверкнув, опять упал, описал в руке полный круг, замер острием к нему — но ватажник резко опустился на колено, всем телом утягивая клинок за собой, разгоняя его, направляя вперед. Олег поставил поперек саблю, отпрянул — а оружие уже лежало у веселого врага на плече:

— Что же ты не бьешься, лапотник? Хоть помахай сабелькой-то своей! Не так на овцу похож станешь… — Плечо ватажника дернулось вперед, посылая клинок Олегу в грудь, и опять только хорошая реакция и стремительная, послушная сабля спасли ему жизнь. Легкость, с какой Княжич играл тяжелым, килограммов на шесть, мечом, напоминала непревзойденное мастерство Ворона, внушало ощущение безнадежности и тоски. — Ты чего примолк, лапотник? Скажи чего-нибудь гордое. Как ты боярина в сечу по воле своей посылал, как его уму-разуму учил. Будет теперича чего вспомнить. Да, пожалуй, и хватит…

Меч подпрыгнул к небу, разогнался по сверкающей дуге, явно направляясь Олегу в живот. Ведун выставил саблю поперек — и от страшного стремительного удара она взмыла высоко к зениту, несколько раз крутанулась и рухнула среди сгрудившихся повозок. Княжич засмеялся:

— Ку-ку. Улетела птичка. Не пахарям безродным с такими играть.

Олег глубоко вздохнул, принимая неизбежное, поднял руки к небу, к светлым облакам, уползающим куда-то на восток.

— Интересно, что скажет прекрасная Мара на этот раз? — тихо пробормотал ведун. — Как там с ее маленькими слабостями?

— Если ты молишься богам, кузнец, то правильно делаешь, — осклабился ватажник. — Коли просишь о пощаде, то зря.

Он опустил меч и с силой послал вперед, метясь Олегу в живот. Ведун повернулся боком, втягивая брюхо, — клинок врезался в тело не прямо, а по касательной, легко вспоров бархат бриганты, проскрежетал по приклепанным снизу стальным чешуйкам. Привычным, многократно отработанным еще в спортзале движением Середин опустил руки, левой перехватил ватажника чуть ниже локтя и дернул вперед, заставляя потерять равновесие, а правой поймал его кисть, выкручивая в обратную сторону. Как всегда напоминал Ворон, запястью супротив всей руки не выстоять, — а потому меч выскользнул у Княжича, перекочевав в ладонь Олега, ведун резанул им в обратном направлении, и падающий потомок боярского рода в пятом колене сам налетел горлом на острое лезвие собственного клинка.

Ш-ш-ших-х… Голова покатилась дальше, остановившись в нескольких шагах, глазами к ведуну. На лице замерло выражение предельного изумления. Полусогнутое тело в узорчатой броне ткнулось плечами в снег, пару раз плюнуло кровью и вытянулось во весь рост. Почти во весь.

Олег поймал себя на том, что замер в книжной позе — по стойке «смирно», удерживая меч перед лицом. Он тряхнул головой, расслабился и кинул чужой клинок на землю.

— Ты чего натворил, лапотник вонючий! — завизжал другой ватажник, схватившись за оружие.

Но его удержали сзади за руки, спереди заступил дорогу Захар:

— Они честно бились! Княжич сам признал… перед смертью.

— Убью! Живьем зарою!

— Сейчас зароешь, — согласно кивнул Олег. — Только саблю найду.

— Только суньтесь, тати, к воеводе, — пообещали в ответ. — Всех под лед спустим.

Пожалуй, Княжич зря так много говорил, что пахарям и лапотникам с кузнецами воинским мастерством владеть не дано. Забыл, наверное, что таких в рати — каждый второй, если не более.

— Дык, сказываю я, — напомнил о себе сходу Кожемяка, — сказываю, нехорошо, коли воевода до дома вовсе без добычи явится. Посему предлагаю за десятину отдать ему хана половецкого да вдобавок одного воина долю. Любо?

— Любо, любо! — на этот раз весьма бодро отозвались ратники.

— А ты что скажешь, воевода? Согласен?

— Согласен, — кивнул Олег.

— Ну, значит, и быть по сему. Теперича со старшими решить надобно. Нам по обычаю пять долей положено, однако же не знаю ныне, на Княжича считать али нет? Он ведь не с половцами в сече пал, да и жены у него нет, кому долю передать…

— Не давать! — с готовностью взревела толпа. И тут же эхом отозвалось:

— Положено!

Опять послышались угрозы, толпа закачалась из стороны в сторону. Ведун заподозрил, что сейчас всё-таки начнется драка против ватажников, и повернул к повозкам, полез под колеса. Найти саблю удалось не сразу, и когда он вернулся, ссора уже затихла, а сход обсуждал не менее горячую тему: как делить девок? По подсчетам дуванщика, каждая из них тянула на две доли. Но ведь девка — не арбуз, пополам не разрежешь. Тем не менее, выход нашелся: к каждой девке порешили давать в нагрузку освобожденного невольника, которого «счастливчику» надлежало поселить у себя до теплого сезона. Число охотников до гладких юных тел сразу поуменьшилось, и красоток быстро разыграли по жребию. Половина досталась ватажникам, половина — желающим из прочей рати. С остальными бабами и детьми оказалось проще — их оценили каждого в половину доли, что-то на уровне пары лошадей. Покричав, разыграли. На рабов опять претендовали в основном воины Княжича — видать, знали, куда живой товар можно выгодно продать. Им почти всё и досталось.

Потом возникла тихая перебранка между Кожемякой и одним из ватажников, дуванщик решительно махнул рукой:

— Любо?

— Любо, любо… — согласились те, кто стоял ближе, и ватажники начали выбираться из толпы. Похоже, выторговали себе еще какую-то долю на всех и больше ни на что не претендовали.

Действительно, вскоре послышалось ржание коней. Отъехали в сторону несколько повозок. Мимо Середина прошли трое ратников, подняли тело своего командира, забрали голову, меч.

— Еще увидимся, кузнец, — пообещали ведуну сквозь зубы. — Земля маленькая.

— И вам того же желаю, — кивнул в ответ Олег. Он отлично понимал, что в ближайшее время беспокоиться не о чем: нагруженным добычей ватажникам будет не до мести. И всё-таки с их уходом на душе стало спокойнее.

А «дуванивание дувана» продолжалось. Уравнивались по долям юрты и доспехи, рухлядь и кони, овцы и повозки, шкуры и мечи. Временами дело доходило до драки. Иногда, словно устав от споров, ратники начинали соглашаться на все предложения Кожемяки подряд. Торговались охотники до глубокой ночи и легли спать на пустое брюхо: готовить ужин оказалось некому и не из чего, весь скот оказался учтен до последнего хвостика.

Олег потерял интерес к спорам еще в середине дня. Пару часов он просто слушал перебранку, восхищаясь высочайшим интеллектом здешнего народа, ухитряющегося удерживать в памяти огромное количество разнообразных мелочей, сравнивать по некой абстрактной шкале гвозди с рогами и порченую броню с жеребыми кобылами. Но вскоре он окончательно запутался, отошел к своим сумкам, завернулся в шкуру и закрыл глаза, решив наконец-то отоспаться за все ночи и тревоги долгого похода. Время от времени, выплывая из дремы, он навострял уши, ловил обрывки фраз, снова отключался, потом снова прислушивался.