Читать книгу - "Сказание о страннике - Дэвид Билсборо"

— Твоё здоровье. — Болдх махнул пеладану такердой. — Лесовик, ты пьёшь?

Колдун решил присоединиться к всеобщему веселью. Для этого у него было несколько причин. Для начала он считал необходимым вытащить странника из его раковины и увлечь духом товарищества. Ещё Лесовику хотелось опровергнуть беспочвенные слухи, будто бы торки напиваются до бесчувствия.

— Я и капли крепкого в рот не беру, — заверил он товарищей и весь вечер подтверждал сказанное, напиваясь исключительно элем. Точнее, он не перестал подтверждать это до самого утра, чтобы убедить наверняка.

Эппа и Финвольд расположились за столом у камина. Они тоже нуждались в расслабляющем питье, но предпочли более лёгкие напитки. Финвольд бережно налил в свой стакан вязкую бесцветную жидкость под невероятным названием Замбадабууба, а старый жрец заказал чашу пряной браги из фруктов.

Только Паулус исключил себя из всеобщего веселья. Мысль остаться одному в опустевшем храме, пока его спутники будут наслаждаться вечером, оказалась невыносимой; вместо этого он решил расположиться в одиночестве здесь, в трактире. По правде говоря, сначала наховианец отверг приглашение Нибулуса, предпочтя бродить по причалам и докам с мечом, направленным на любого, кто осмелится презрительно взглянуть на него. Паулус знал, что его зовут присоединиться лишь из чувства долга. «А ещё из жалости», — с горечью думал наёмник.

Но вскоре его язвительность исчерпала себя, и после недолгого блуждания по городу Паулус тоже устроился в трактире, правда в, другом конце зала, спиной ко всем остальным членам отряда.

Едва он расположился, как другие посетители, сидящие за этим же столом, встали и ушли, не сказав ни слова. Покалеченному наёмнику не требовалось спрашивать, почему они так внезапно покинули трактир. Подобное случалось с наховианцем повсеместно и частично объясняло его нежелание быть среди людей. Сейчас же он просто не обращал внимания на гуляк, напиваясь в одиночестве.

Радостные крики его спутников — в основном, вопли пеладана — перекрывали весь остальной гул. Однажды Паулусу почудилось, что он слышал своё имя, своё второе имя, сопровождаемое взрывом смеха. Наховианец нахмурился и отвернулся, но тут его взгляд упал на соседний стол, за которым сидела местная молодёжь. Парни выглядели здоровыми и отдохнувшими, а девушки — удивительно симпатичными для этого города. Они смеялись и миловались, равнодушные к происходящему вокруг. Время от времени блуждающий взгляд девичьих глаз натыкался на Паулуса, гримаса отвращения искажала их лица, и девушки тотчас оборачивались к своим привлекательным ухажёрам.

Паулус содрогнулся, испытывая почти физическую боль: это отношение ранило его сильнее всего. Пустота внутри изводила наховианца. Наёмник сделал несколько вдохов, пытаясь подавить надвигающийся приступ. Как и прежде, он найдёт избавление от жестокости мира в очередной кружке эля, а боль и горечь опять сгустятся в ненависть.

* * *

В углу трактира Кьелермана расположились музыканты, и вскоре зал заполнил грохот цимбал и бойранов и завывание люрн. Даже крысы затанцевали на подоконниках, не говоря уж о жителях Мист-Хэкеля. Болдх протиснулся через толпу танцующих и встал рядом с шаманом.

— Лесовик, — начал странник, стараясь, чтобы его не услышали остальные путешественники, — сколько снов-видений ты мне посылал?

Колдун мгновенно протрезвел. Ему вдруг показалось, что все звуки вокруг стихли. Вопрос Болдха застал его врасплох — этот человек явно не будет ходить вокруг да около. Шаман вытер остатки эля с усов и посмотрел на странника.

— Почему ты сейчас меня об этом спрашиваешь? — как можно спокойнее произнёс он.

— Ты о чём?

— Ты первый раз сам обратился ко мне с вопросом, — ответил Лесовик. — До сих пор всё было иначе.

Болдх кивнул, соглашаясь, но говорить не спешил. Сейчас ему следовало вести себя осмотрительнее, чем когда-либо. Однако рано или поздно на этот вопрос нужно будет найти ответ.

— Я видел много разных снов в течение нашего похода, и они не имели к тебе никакого отношения, пока...

— Пока что? — Усы не смогли скрыть хитрую улыбку, вздёрнувшую уголки губ Лесовика.

Теперь Болдх знал ответ на свой вопрос: колдун послал то видение три ночи назад. Нахмурившись, странник отвернулся. Он терпеть не мог от кого-либо зависеть.

— Той ночью я лишь хотел докричаться до тебя и попросить о помощи, — раздался голос Лесовика. — Нужно было сделать хоть что-то ради спасения...

— Значит, это действительно был ты, — прервал колдуна Болдх. Глаза странника увлажнились, и ему пришлось прокашляться, чтобы продолжить. — Всё время, всю дорогу ты оставался внутри моей головы. У меня были сомнения... можешь называть это мужеским предсказанием.

— Мысленным посланием? — переспросил колдун. — Так оно и было, посланием...

— Мужеским предсказанием, — поправил его странник. — Причём, в отличие от женского, оно всегда верно.

Лесовик видел, что Болдху не нравится, когда на него пытаются влиять, но сейчас нужно было действовать... и быстро.

— Ты ведь почувствовал свою близость к Духу Земли, верно? — спросил шаман. Болдх выжидающе посмотрел на Лесовика. — Тогда ночью, в пещере, две недели назад, прямо перед нападением леукроты ты открылся перед Эрсой. Я знаю. Я почувствовал метания твоей души.

Болдх опустил глаза, изучая дно своей такерды. Ничего не скажешь, лесной колдун очень силён. Когда другие путники обсуждали религию, он, Болдх, действительно раскрылся. Раскрылся в поисках ответов на вопросы, что мучают его многие годы. Однако ответов не было. Ни тогда, ни сейчас.

— Три ночи назад моё послание прервали, — продолжил Лесовик. — Скелы. Они всегда всё от нас скрывают. Думаю, им невыносима правда. Руна Неведения стала неотъемлемой частью нашего похода и пребудет с нами до конца. Но твой сон-видение, Болдх, настоящее видение, посланное мной... Можешь рассказать его?

— Мой... сон? — рассеянно повторил странник.

— Да, мне важно знать.

— Забудь.

— Что?

— Я сказал, забудь. И больше не копайся в моей голове. Если что-то будет нужно сделать — я сам сделаю. Оставь меня в покое.

Он сказал это тихо, без угрозы, но его слова не вызывали сомнений. Лесовик решил не напирать.

Тут на Болдха упала тень, и грубый естественный запах колдуна сменился иным, не менее одуряющим, да еще с душком гниющей плоти.

— Мы подвешиваем наших мёртвых на деревья, — раздался знакомый голос.

Странник обернулся и упёрся взглядом в грудь наховианца. Тот скинул с головы капюшон, не обращая внимания на окружающих. Да и выражение лица было под стать — таким Болдх его ещё не видел. Эль пенился на подбородке, окрашивая тёмную щетину наёмника в белый цвет. Он явно что-то задумал.

— Вы — что?

— На деревья, — повторил Паулус. — Когда мы умираем, наши тела подвешивают на нижние ветки деревьев в чаще. Животные решают, в какой Члан будут приняты дети умершего. Какая тварь первой отведает плоть, тот Члан и будет избран. Моего отца первым исклевал ворон...