Читать книгу - "Хозяйка Четырех Стихий - Мария Гинзбург"

– Да только этой красотой я теперь наслаждаюсь один, – сказал старый эльф. – Знаешь, у сюрков был поэт, который сказал: «Там, где ты, мне другие дары мне нужны…».

К горлу князя подкатил комок. Лакгаэр положил ему руку на плечо.

– Ты все еще винишь себя в той старой истории, Ваня? – сказал он мягко. – Брось, перестань…

Когда Шенвэль повел заговорщиков в замок Черного Пламени, Аннвиль очень просился с ними. Но Верховный маг отказал сыну Лакгаэра. Через неделю, когда началась неразбериха, Ладомир отправил Ивана к Лакгаэру, чтобы тот укрыл подростка в своем дворце. Отец Ивана знал, что Лакгаэр хорошо относится к своему пасынку. В одну из ночей глава Нолдокора оставил сводных братьев одних. Ивану уже исполнилось пятнадцать лет, Аннвилю – сто пятьдесят. Иван никогда не был робкого десятка, а Аннвиль уже защитился на третий магический класс. Лакгаэр окружил дворец магической сетью, и теперь в случае нападения подростки вполне смогли бы отбиться сами. Лакгаэр разместил пасынка в тех же самых покоях, где сейчас гостил Верховный маг. Княжич лег спать, но скоро проснулся оттого, что ему стало невыносимо жарко. Сначала Иван подумал, что это Аннвиль опять перемудрил с заклинаниями, но тут из-под двери вырвался язык пламени. Иван выскочил на террасу в чем был. Он увидел, что горит библиотека, в которой с вечера заперся Аннвиль. Иван не знал, как вызвать пожарную команду, и телепатически связаться ни с кем тоже не мог. Во дворце никого не было. В ту ночь все эльфы Рабина были на площади перед замком с оружием в руках. Но где находится помпа, княжичу было известно – слуги последний раз закачивали воду в дворцовый бассейн уже при нем. Аннвиль погиб до того, как Иван проснулся. Княжич не слышал ни одного крика, пока качал воду.

– Лекарь произвел посмертное вскрытие, – продолжал Лакгаэр. – Ты ведь знаешь, что…

Старый эльф замолчал. Иван кивнул. В желудке Аннвиля обнаружилось полштофа вина. Пожар занялся от масляного светильника, который пьяный эльф опрокинул со стола. Иван знал, что сильнее самой гибели сына Лакгаэра мучит факт смерти позорной и отвратительной.

– А если бы Лайтонд взял брата с собой, Аннвиль бы погиб героем, – сказал князь тихо.

Лакгаэр вздохнул.

– Как говорят люди, если бы да кабы, то во рту росли бы грибы, – сказал старый эльф.

Они вошли в покои Верховного мага. Лайтонд лежал на кровати, закрыв глаза рукой. На столе посреди покоев в беспорядке валялись бумаги, все в мелких завитушках эльфийских рун. Услышав шаги Лакгаэра и Ивана, Верховный маг Фейре отнял руку от лица. Иван только теперь обратил внимание, что у Лайтонда очень человеческие черты лица. Князь вспомнил, что матерью Верховного мага была мандреченка. «Разница между нами только в том», невольно подумал Иван. «Что его называют полуэльфом, а меня – наполовину человеком».

– Извини, что не встаю, князь, – сказал Лайтонд. – Присаживайся.

Иван опустился в кресло. Лакгаэр стал собирать разбросанные на столе бумаги.

– Я слышал, что ты зовешь эльфов Рабина отметить Купайлу вместе с людьми, – сказал Лайтонд. – Это очень добрый знак для нас. Прими мои извинения, Иван, но я не смогу присутствовать на вашем празднике. И мне очень жаль, честно.

– Я знаю, Лакгаэр сказал, – отвечал Иван. – Я не за этим пришел. Я хотел спросить тебя о другом.

– Спрашивай, – сказал Верховный маг Фейре.

– Почему ты не взял Аннвиля с собой? – спросил Иван.

Шенвэль покосился на главу Нолдокора. У старого эльфа было абсолютно каменное лицо.

– Твой сводный брат был единственным, что оставалось у Лакгаэра, – сказал Шенвэль мягко. – Я знал, что немногие вернутся из замка дракона. Я не мог отобрать последнее. Не мог принести горе в дом, где мне так помогли.

– Лучше бы он погиб в замке, как и твои друзья, – ответил Иван мрачно.

– Лучше было бы, если бы твой брат жил, – сказал Шенвэль.

Иван шмыгнул носом.

– Кисмет, как говорит Зейнеддин, – проговорил князь севшим голосом.

– Да, именно, – сказал Шенвэль. – Амарт, как говорят у нас.

– Извини, что перебиваю, – сказал Лакгаэр. – Наш жрец прибыл и готов отправиться на вашу землю.

Иван поднялся.

– Я пойду, – сказал он. – До встречи, Лайтонд.

Лакгаэр проводил гостей и направился в свои покои, отнести запись беседы с Верховным магом в библиотеку и переодеться в праздничный костюм. Когда старый эльф поднялся в розарий, Шенвэль окликнул его. Лагкаэр заглянул к нему.

– Как тебе Иван? – спросил старый эльф.

– Он настоящий правитель, – сказал Шенвэль, и продолжал задумчиво: – У него нет никакого магического дара, и это очень странно. Полукровки обычно очень сильные маги.

– На каждое правило есть исключение, – сказал Лакгаэр. – Да Иван прекрасно обходится и без этого. Я часто думаю, может, мир и должен принадлежать таким, как Иван? Может быть, наша магия – пустая погремушка, которая отвлекает нас от чего-то настоящего?

Верховный маг усмехнулся.

– Поверь мне, Лакгаэр, – сказал он. – Мир всегда принадлежит тем, кому должен принадлежать. Ты принял приглашение, но ты не боишься, что это ловушка? Что все закончится бойней? Я, конечно, защищу вас, но…

– Не надо, – перебил его Лакгаэр. – Фейре еще не оправилось от последней войны. И если ты, Верховный маг Фейре, вмешаешься в нашу жизнь, то…

– Я уже вмешался. Я заварил всю эту кашу, – сказал Шенвэль спокойно. – Мандра или Фейре, ледяные эльфы или серые – вы все народ, который я поклялся защищать. Но тогда Чистильщики прибудут сюда уже к утру, даже без Крона, и тут начнется такое… Не ходи сам и не подвергай своих подданных такому риску.

– Мы в безвыходном положении, – пожал плечами Лакгаэр. – Если мы откажемся, бойня начнется из-за того, что мы пренебрегли жестом доброй воли, побрезговали. Если на празднике нас спровоцируют, мы тоже все погибнем. Так хотя бы повеселимся. Ты, Шенвэль, не имеешь права погибнуть вместе с нами. Я видел многих Верховных магов, но ты…

– Как всякий профессиональный льстец, сам я к ней нечувствителен, – перебил его Шенвэль. – Веселитесь, что ж. Но если придется круто, помните, что помощь придет.

– Ты слишком долго жил среди людей, – тихо сказал Лакгаэр. – Но в Гниловране тебя должны были научить воздерживаться от клятв. И жрецы Ящера должны были отпустить тебе все клятвопреступления, будущие и настоящие.

Шенвэль усмехнулся, но как-то невесело.

– Недавно мне пришлось воспользоваться этим отпущением, – сказал он. – Ладно, идите. Будьте осторожны. Может, и обойдется.

Когда солнце нырнуло в море, Шенвэль решил, что пора. Эльф чуть повел бровью, и светильник погас. Верховный маг накинул плащ – небесно-голубой, подарок Лакгаэра, – спустился на террасу и плотно задвинул створки. Шенвэль встал в центр гексаэдра, выложенного из более светлой плитки, глубоко вздохнул и развел руки. Повернувшись лицом к пустующему пьедесталу, он закрыл глаза, и что-то негромко произнес. Беззвучная вспышка, последовавшая за этим, ослепила бы любого постороннего наблюдателя. Когда зрение вернулось бы к нему, он бы с удивлением увидел, что эльф исчез.