Читать книгу - "Король моего сердца - Юлия Вакилова"

Единственным человеком, способным разделить с ней её печаль, стала Дария. Она часами сидела с Эллери, держа принцессу за руку. Они почти не разговаривали — а зачем? Слезы стали связующей нитью этих полных грусти встреч, вот только горевали девушки о разном.

Эллери оплакивала короткую жизнь супруга, выбор Сапфо, поставивший на грань все то, что с таким трудом удалось ему достичь. Рыдала, выплескивая наружу собственную беспомощность, неспособность защитить близкого человека — и спасти от смерти того, кто протянул ей руку помощи в момент, когда меньше всего на свете она ожидала этого.

Дария… О чём рыдала темноволосая красавица? Или, возможно, о ком?

Порой человек бывает слишком эгоистичен в своих несчастьях.

Если бы переживания Эллери не поглотили ее душу целиком и без остатка, то, возможно, рыжеволосая принцесса могла бы задуматься и внимательнее приглядеться к горю подруги.

Но она была поглощена собственной трагедией, и слёзы Дарии казались ей не более чем сочувствием и данью уважения Оркесу.

Эллери снова и снова воскрешала в памяти роковую ночь, пока ей, наконец, не удалось понять, что именно в поведении Бродяги показалось странным. Тогда, в момент, когда реальность закручивалась в безумный узел, она списала странную медлительность мужчины на то, что он все никак не решался нанести смертельный удар, заранее ощущая вину за свой поступок.

Но теперь, снова и снова воспроизводя в памяти смазанные картинки случившегося, девушка поняла, что медлил он из-за руки. Ранение чёрной стрелой, когда-то полученное им по её вине, оказалось куда глубже, чем она представляла.

Принцесса ведь видела в свой приезд в его замок, как непросто мужчине удавалось скрывать свою немощность от посторонних, как раз или два его лицо кривила вспышка боли, — но тогда она не придала значения, поверив его словам о лекаре. А теперь ко всем её переживаниям прибавилась еще и тревога за его здоровье.

Эллери вздрагивала всякий раз, когда приходили новости, — ей казалось, что вот-вот кто-нибудь гневно закричит, когда имя убийцы будет раскрыто. Она понимала, что стоит прозвучать имени Сапфо, — и начнется война. А об её последствиях принцесса знала не понаслышке.

Но пока все новости касались лишь в спешке выдвинувшихся из её родного замка придворных — во главе с самим королем, безутешным отцом, так рано и неожиданно лишившимся сына.

Её снова и снова расспрашивали о случившемся, просили в деталях рассказать об убийце — пока ей удавалось успешно лгать, но она понимала, что повторять эту ложь, глядя в глаза отцу Оркеса или его брату, будет гораздо сложнее.

К девушке вернулись былые кошмары.

Придворный лекарь считал, что каждую ночь во сне она заново переживала смерть супруга. Эллери не разубеждала этого высокого худого старика с крючковатым носом и выпученными, как у рыбы, глазами, благо, сонное зелье он для неё все-таки изготовил.

На самом деле ей вновь начал сниться лес. Вот только в этих снах она больше не была человеком.

Внутри неё клубилась тьма, не было никаких мыслей, никаких желаний, кроме одного — она отчаянно искала кого-то, с жадностью, с болезненным остервенением шла по чьим-то следам, принюхивалась, впитывала слабую ниточку запаха, гнавшую её куда-то вперед.

Зелье привычно спасло, погружая в мир темноты и забвения. Вот только лекарь честно предупредил, с жалостью глядя на девушку, что в её и без того истощенном состоянии долго принимать лекарство нельзя. И кроме всего прочего посоветовал больше питаться и чаще бывать на свежем воздухе.

Эллери сделала вид, что прислушалась к его словам, и даже действительно стала выходить на прогулки в сопровождении немногословной служанки. Однако на деле она отчаянно приглядывалась и прислушивалась — не раздадутся ли звуки подъезжающих экипажей, не зазвучат ли уставшие голоса вернувшихся домой хозяев?

И вот, сегодняшним днем, когда в замок прибыл отец Оркеса вместе с придворными и её собственным отцом, когда она увидела старую няньку, с усилием выгружающую свои старые кости из кареты, девушка не выдержала.

Эллери бросилась к ней, забывая про недавнее потрясение и свои переживания, про решение больше ничего никогда ей не доверять.

Какой же она была глупой! Теперь даже эти казавшиеся неразрешимыми сомнения и укоры меркли на фоне произошедшего.

Она рыдала, уткнувшись в худощавое плечо, а няня ничего не спрашивала, гладя заскорузлыми пальцами мягкую рыжую макушку.

Даже отец снизошел до объятий — неумелых, быстрых, неловких, но на миг наполнивших душу принцессы теплом.

В тот вечер две женщины сидели на огромной кровати, обнявшись. Няня баюкала, точно маленькую девочку, принцессу, а та опухшими от слез глазами наблюдала, как за окном тает в чернильной ночи закат.

Она ни о чем не спрашивала, но Эллери понимала, что это была только передышка. Ниньи наверняка захочет узнать, что произошло на самом деле, и принцесса заранее молила небо дать уверенности на то, чтобы её ложь прозвучала убедительно.

Отец был непривычно тих.

Поначалу она списала эту странность в его поведении на печаль и скорбь. Но что-то в его глазах, когда он задумчиво смотрел на неё во время трапез или редких совместных прогулок, заставляло ощущать растущее беспокойство.

Эллери отказывалась признаваться в том даже себе самой, но взгляд отца пугал. Она видела в нем отражение своих страхов, не дававших ей покоя каждый миг, чувствовала, что её страшная тайна для него не является таковой.

В его взгляде читался приговор Сапфо.

Но принцесса все равно была благодарна отцу за одно только молчание. Выдержать откровенный разговор с ним сейчас она бы не сумела.

А вот с кем пришлось сложнее, так это с Ниньи.

Момент объяснения наступил все же раньше, чем надеялась Эллери.

Когда затих иступленный, хриплый шепот девушки, в глубине взгляда няни затаилась горечь. Ее воспитанница, ее любимая девочка, которую она нянчила с самого рождения, солгала ей! Но винить за это старая женщина её не могла.

Чуть помолчав, она очень мягко произнесла, с грустью и пониманием глядя на принцессу.

— Это ведь был Сапфо?

Эллери с упавшим сердцем вскинула на нее широко раскрытые глаза и замерла. В этой пронзительной зелени затаился страх — за того, чьё имя острым лезвием вспороло напряженную тишину.

— Я ведь так хорошо тебя знаю, Эллери, — с нежным сожалением напомнила старая женщина. — Ты можешь ничего не отвечать — я читаю правду в твоем взоре.

Сокрушенная Эллери медленно поднялась с кровати и опустилась перед Ниньи на колени, склоняя голову.

— Что ты делаешь, девочка? — голос няни непонимающе дрогнул.

— Умоляю тебя, — не поднимая головы, тихо начала принцесса, призывая на помощь все небесные силы. — Заклинаю всем, что у меня есть… Прошу, только не выдавай его!