Читать книгу - "Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко"

Минут через десять ушедший докладывать о нас стражник вернулся. Вместе с ним важно шествовал высокий голубоглазый блондин лет сорока, типичный ариец, одетый в шикарный камзол из тёмно-коричневой тафты со множеством серебряных позументов. Его властный вид и почтительное отношение к нему со стороны стражников свидетельствовали о его высоком положении в иерархии ордена.

Когда он приблизился к нам, мы с Брендой спешились. Он сдержанно поклонился, мы ответили ему тем же.

— Командор Гартман фон Ауэ, — представился он, — адъютант его светлости великого магистра. С кем имею честь, господа?

— Шарль де Лумьер к вашим услугам, сударь, — вежливо произнёс я. — А это мой оруженосец и кузен Бран де Шато-Тьерри.

Командор неодобрительно взглянул на Бренду — её девичья внешность произвела на него не лучшее впечатление — и неопределённо кивнул.

— Мне доложили, что вы прибыли с посланием от герцога Нормандского.

— Вернее, с поручением, — уточнил я. — С конфиденциальным поручением. У меня есть рекомендательное письмо, адресованное лично его светлости великому магистру, и я намерен ходатайствовать о срочной аудиенции.

Я достал из-за отворота камзола пакет, скреплённый большой гербовой печатью из красного воска. Внутри пакета лежала записка — мой привет Александру.

Командор взял у меня пакет и внимательно изучил печать, убеждаясь в её подлинности. На всякий случай я сделал ему лёгкое внушение, направляя его мысли в нужное русло. То ли командор был очень восприимчивым человеком, то ли он и сам пришёл к такому же решению, но никакого сопротивления с его стороны я не ощутил.

— Следуйте за мной, господа. Я доложу о вас его светлости.

Мы прошли под аркой ворот и очутились на краю широкого плаца, в противоположном конце которого строем маршировали пешие крестоносцы, распевая какую-то воинственную песню. Возле конюшен Гартман фон Ауэ поручил наших лошадей заботам конюхов, затем повернулся ко мне и сказал:

— У вас славное имя, сударь. Вы, случайно, не родственник знаменитого Артура де Лумьера, который тридцать лет назад командовал армией Лангедока в войне с нашим орденом?

— Да, я его сын.

Командор с уважением поглядел на меня.

— Даже так! Надеюсь, ваш отец в добром здравии?

— Он давно умер, — замогильным голосом сообщил я.

Командор перекрестился. Я последовал его примеру, а Бренда чуть было не осенила себя знамением Света, но вовремя опомнилась.

— Да упокоит Господь его душу, — произнёс Гартман фон Ауэ. — Ваш отец был великим воином, сударь, и в нашем ордене его уважают, хотя он был нашим врагом. Мы свято блюдём традиции рыцарской чести.

Я промолчал, сохраняя на своём лице скорбную мину. По правде говоря, я был польщён, что Александр не предал моё имя анафеме. Впрочем, не исключено было, что я обманывался, принимая желаемое за действительное. Может, он хотел сделать это, но не смог, так как большинство его подчинённых чтили воинские традиции своей эпохи. В Средние века война является неотъемлемой частью повседневного быта, и в этих условиях уважение к достойному врагу не просто красивая поза, не благородный жест, а жизненная необходимость, отдушина для гуманизма в мире, где царят жестокость и насилие…

* * *

За прошедшие с момента нашей последней встречи три десятилетия Александр сильно изменился. Теперь он выглядел лет на шестьдесят по меркам простых смертных; кожа на его гладко выбритом лице потемнела, чуть загрубела, на лбу и переносице образовалось множество морщин, а в густых каштановых волосах виднелись седые пряди. Однако лицо его сохраняло прежнее жёсткое, волевое выражение, серо-стальные глаза смотрели на мир властно и решительно, ярче прежнего пылал в них огонь фанатизма.

Несколько секунд после того, как он вошёл в комнату, где нам велено было ждать ответа на просьбу об аудиенции, мы молча рассматривали друг друга, освежая свою память и пополняя её новыми сведениями о переменах во внешности. Я должен был признать, что этот облик, обычно принимаемый только самыми старыми колдунами, очень идёт Александру. В былые времена я находил его юное лицо, отмеченное печатью одержимости, в некотором роде смешным — но сейчас мне было не до смеха.

— Если ты хотел ошарашить меня своим визитом, — медленно проговорил Александр, — то тебе это удалось. Я удивлён, брат. — Он произнёс ключевые слова, приводящие в действие чары против подслушивания, и вновь обратился ко мне: — По правилам фамильного этикета нам следовало бы обменяться сердечными рукопожатиями, но я не думаю, что это хорошая идея.

— Согласен, — кивнул я. — Нам можно присесть?

— Да, разумеется. Располагайтесь, где вам угодно, чувствуйте себя как дома.

Мы с Брендой устроились в удобных креслах и немного расслабились, хотя совету чувствовать себя как дома следовать не собирались. Особенно я.

Александр тоже сел и перевёл свой жёсткий взгляд на сестру:

— Так, стало быть, ты и есть Бренда? В последний раз я видел тебя совсем маленькой.

— Жаль, я не помню этого, — вежливо ответила Бренда.

— Ты была милым ребёнком и стала красивой девушкой, — продолжал Александр. — В этом наряде ты выглядишь весьма соблазнительно.

— Да уж! — фыркнула Бренда. — По пути сюда твои рыцари вовсю пялились на меня.

— Что делать. Ты очень привлекательная женщина.

— Но они принимали меня за парня! Какое бесстыдство!

Александр пожал плечами:

— Порокам людским несть числа. Даже самые лучшие из них грешат, если не делом, то мыслию и словом.

— Как ты, например, — ехидно вставил я; больше всего меня раздражал в Александре его цинизм. — Ты согрешил, отрёкшись от семьи, и твой проступок не остался безнаказанным. Харальд, твой сын, взлелеянный и воспитанный тобой, отрёкся от истинного Бога.

Александр закусил губу и зло посмотрел на меня:

— Будь ты проклят, Артур! Умеешь же ты достать человека!.. Зачем ты пришёл ко мне? Что тебе нужно?

— Своё я уже получил, — ответил я с кривой усмешкой. — Я застал тебя врасплох и вынудил совершить ошибку.

— Какую?

— А вот такую, — сказал я и задействовал первое из моего джентльменского набора заклятий.

Мой старший брат был мгновенно парализован и лишён доступа как к Формирующим, так и к своим внутренним ресурсам.

— Можешь говорить, — разрешил я. — Но звать на помощь не советую. Всё равно тебя никто не услышит. Ты сам позаботился об этом.

— Негодяй! — гневно произнёс Александр, сидя без движения в своём кресле. Глаза его горели бессильной злобой. — Ты подлый, бесчестный человек! Ты стал ещё вероломнее, чем был раньше. Я принял тебя как родственника, а ты…