Читать книгу - "Война гармонии - Лиланд Экстон Модезитт"

— Эй, с тобой все в порядке? — спросил инженер.

— Лучше не бывает. А ты небось священник... коли задаешь такой дурацкий вопрос.

Джастину пришлось напрячься, чтобы разобрать слова. Ему впервые довелось услышать старую нижнехрамовую речь. Спешившись, он стал подыскивать место, куда привязать кобылу.

— Рамра... Тебя небось Рамра послал? Вместо себя?

Куча лохмотьев оказалась седой старухой, смотревшей на Джастина невидящими глазами.

Джастин задумался. Что сказать этой женщине, невесть почему оказавшейся на брошенном хуторе?

— Эй... ты из Храма?

— Да, почтеннейшая, но не из здешнего. Я издалека.

К тому времени он уже определил, что у старухи сломана нога.

— Как ты повредила ногу? — спросил инженер.

— Наконец-то ты заговорил о деле, — буркнула старуха. — Слушай, а ты часом не целитель? Не целитель, который поможет старой Лурлис?

Привязав кобылу к столбу, Джастин огляделся и увидел трепыхавшийся на ветру конец веревки.

— Наверное, ты поскользнулась, когда порвалась веревка?

— Поскользнулась... ха! Этот ублюдок Бирсен подкопал ступеньку, совсем позабыв о том, что мать его жены ничего не видит. А может, и не позабыв. Бросил меня здесь. Но ты ведь не из Белых, правда?

Джастин усмехнулся:

— Нет, не из этих. Есть один Белый, который вроде как за мной увязался, но он поотстал. — НАДЕЮСЬ, — добавил инженер уже про себя. — Ладно, давай посмотрим, чем можно тебе помочь.

Лурлис попыталась выпрямится на покосившемся камне, но прокатившаяся от нее волна боли чуть было не заставила Джастина остановиться.

— Ой!..

— Спокойно... — его пальцы пробежали по лохмотьям и морщинистым, загорелым ногам. — Здесь перелом.

— Конечно перелом. Иначе бы я здесь не осталась. Но идти за отарой мне не под силу, а Фирле пришлось нести Гиру.

— Ладно, не в этом суть. Давай я отнесу тебя на твой тюфяк.

— Ха, тюфяк! Чтоб ты знал, у меня есть кровать! Может, и не слишком нарядная, но настоящая кровать, моя собственная.

Джастин ухмыльнулся — старуха ему нравилась. Женщина выглядела очень старой, но он сомневался, чтобы на поверку она оказалась старше его матери. Старуха была так легка, что Джастин отнес ее в хижину, почти не чувствуя ее веса.

— Давненько меня не носил на руках молодой крепкий парень. Может быть, ради одного этого стоило... хи, хи... сломать ногу! Моя кровать в углу, та, что с изголовьем.

В хижине имелась всего одна длинная комната с очагом с одной стороны, двумя кроватями, двумя столами, четырьмя табуретами и грубо сколоченным деревянным комодом у задней стены. На маленьком столе стояли жбаны, кувшины и другая кухонная утварь.

Уложив женщину на постель, Джастин осмотрел поврежденную ногу и прозондировал ее чувствами. Он не был уверен, что сможет исцелить перелом должным образом.

— Думаю, я смогу их вправить, — сказал он наконец.

— Кого вправить?

— Не кого, а что. Вправить кости, чтобы они срослись как надо.

— Тогда кончай молоть языком и займись этим делом. А то у вас, бездельников из Храма... как, впрочем и у всех мужчин... на уме одна болтовня.

— Будет больно.

— Вы, мужчины, не знаете, что такое боль. А я чуть не померла, прежде чем разрешилась Фирлой.

Джастин вздохнул, размышляя о том, что он может сделать. Если не вправить кости и не наложить лубок, старуха, скорее всего, умрет, а уж нормально ходить наверняка не сможет никогда.

Для того чтобы совместить концы сломанной кости, ему потребовались три попытки, каждая из которых была сопряжена с волной безумной боли. При последней из них старуха лишилась чувств, да и сам Джастин едва не упал на пол.

Придя в себя, он огляделся по сторонам, ища чем закрепить ногу в нужном положении. Не найдя в хижине ничего подходящего, инженер нетвердой походкой вышел во двор и, стараясь не вляпаться в навоз, принялся искать там. С жердочки сердито закудахтала, видимо, забытая второпях одинокая курица.

Подходящей веревки не нашлось, но он отыскал три палки и старую шкуру.

Когда он вернулся, Лурлис еще оставалась в беспамятстве. Одна из палок оказалась слишком длинной, но ему удалось обломать и обстрогать ее как следует. Нарезав ремней, Джастин начал прилаживать лубок к ноге и тут же сообразил, что это вовсе непросто. Он не мог наложить шину, не подняв ногу, и не мог поднять ногу, не рискуя вновь развести концы с таким трудом вправленной кости. Требовалась дополнительная опора. И вновь ему пришлось обшаривать всю халупу, пока под руки не попалась старая разделочная доска. Вырезав из шкуры прямоугольник, Джастин положил его на доску и подсунул эту опору под место перелома. Потом он обернул больную ногу шкурой, наложил палки и принялся их бинтовать как можно туже. Закончив, он направил легкий поток гармонии, нацелившись, главным образом, на края костей.

Старуха застонала.

— Успокойся, худшее уже позади.

— А все-таки рожать было больнее.

— Очень рад, — промолвил Джастин, покачав головой. Если боль, которую причинил ей неопытный костоправ, боль, от которой едва не лишился чувств и он сам, все же уступает тому, что испытывает женщина при родах... тогда от рожениц лучше держаться подальше.

— Мне нужно будет подыскать тебе что-то вроде костыля, чтобы через некоторое время ты смогла вставать. Но наступать на эту ногу тебе ни в коем случае нельзя.

— Лежа здесь, я умру с голоду.

— Ну не сию же минуту!

— У Бирсена был второй посох. Посмотри под кроватью.

Джастин достал тяжелый посох и положил его рядом с кроватью.

— Он на полу.

С низенькой кровати старуха нащупала посох рукой, после чего попросила пить.

— Попробую найти ведро и веревку.

— Веревка должна быть в комоде. В третьем ящике.

Джастин быстро отыскал моток пеньковой веревки, две деревянных колотушки и завернутое в промасленный лоскут лезвие пилы.

— Я скоро вернусь, — промолвил он, взяв моток. — Мне нужно закрепить веревку и напоить лошадь.

Снаружи начинал накрапывать дождик. Бросив взгляд на север, где сгущались тучи, инженер сокрушенно вздохнул. Только дождя ему и не хватало. Ведь непромокаемого плаща или хотя бы промасленной парусины у него нет. Он вспомнил, что как раз в такой парусине похоронил Железного Стража, но тут же покачал головой. Не о чем жалеть, уж такую-то малость эта женщина заслужила.

Колодец был неглубокий, не более восьми локтей. Ухватившись за крепкий столб, инженер свесился вниз, выудил зацепившийся за что-то нижний обрывок колодезной веревки и нахмурился. Веревка порвалась не оттого, что перетерлась, она была надрезана. Зачем? Чтобы лишить Белых доступа к воде или чтобы навредить старой женщине?