Читать книгу - "Вурди - Владимир Колосов"

1

Не пройдя и полета шагов, нелюдим обернулся. Сквозь редкие стволы сосен было хорошо видно маленькую фигурку, которая так и не двинулась с места, будто ждала кого-то; бродяга лишь вытащил невесть откуда лук, озабоченно осматривал его… «Видать, тетива-то лопнула. Потому мой и стащил, — подумал нелюдим, — а свой-то у костра лежал. Под снегом. Вот я и не приметил поначалу. Оно и верно. Глупо по лесу без лука шастать. Тоже небось на охоту ходил».

Гвирнус поправил на спине мешок, повернулся было идти дальше и… остановился.

Ибо прямо перед собой он увидел ее.

Волчицу.

Не слишком крупную. С острой мордой (пасть приоткрыта, язык свешивается чуть набок. «Почти как у собаки», — отметил нелюдим). Шерсть на холке короткая, ровная, будто причесанная. Лапы расставлены в стороны — непохоже, чтобы она собиралась прыгать. Скорее — не торопясь, подойти поближе. Посмотреть человеку в глаза.

Она и подошла. Осторожно. На пару волчьих шажков. И снова остановилась, чуть поводя мордой из стороны в сторону, будто принюхиваясь…

«Чует?» — подумал о промокшей насквозь повязке на руке отшельника нелюдим. Волк? Оборотень? Или та самая, которую полусумасшедший бродяга так ласково называл Зовушкой. Для которой таскал за пазухой запекшуюся, раскатанную в лепешки кроличью кровь? Значит, вурди? Или все-таки волк? Нет, почему-то подумалось нелюдиму, именно Зовушка — уж больно внимательно смотрела эта волчица на него, словно вспоминала: видела ночью? нет? Он? Или еще невесть кто свалился на ее голову…

— Р-р-р! — Она угрожающе оскалилась, хотя не было в руке охотника ни ножа, ни лука: не то чтобы он забыл об опасности, скорее как молнией был поражен странной мыслью — а ведь кто знает, утонула ли на самом деле в реке его мать…

Брр!

От этой мысли даже мурашки побежали по коже. Нелюдим глубоко вдохнул и едва не захлебнулся утренним морозным воздухом. Нет, чепуха. Лодка-то и в самом деле перевернута была. Нашел ее потом Гвирнус. К отмели на излучине и прибило. Даже сетка, к носу привязанная, с рыбой, и та на месте. А мать… Верно, дальше ее понесло. Попробуй-ка отыщи…

«Иди, — мысленно сказал волчице нелюдим, — ждет он тебя».

— Иди. — Он махнул рукой, мысленно добавив: «Пока не передумал».

Волчица переступила с лапы на лапу.

— Ну же, — сказал Гвирнус, всем своим видом показывая, что он и сам уходит, хотя ох как тянулась рука к висящему на плече луку… К правленным Лаем стрелам. Не убить этакое отродье, так хотя бы проверить, вправду ли неладное у него со стрелами. А то ведь и впрямь придется Лая… Как нынче Керка. Коли сглазил. Ведь стрелы-то… Его работа… Его.

Они стояли, и никто не решался повернуться к другому спиной. Гвирнус не испытывал страха, скорее какое-то чувство гадливости, будто древесный слизняк свалился с березовой ветки за пазуху… Ему не хотелось уходить. Не верил он в эти бродяжьи лепешки. Если уж израненный Керк, и тот ожил, что уж говорить о здоровом звере, учуявшем человеческую кровь? «Он — сумасшедший. И… она его… убьет», — внезапно подумал нелюдим.

Волчица же, будто чувствовала и эту гадливость, и его мысли, снова зарычала, на этот раз значительно громче и злей.

«Да. Убьет», — все отчетливее звучало в мозгу Гвирнуса.

Рука его невольно потянулась к луку…

Волчица вздрогнула и одним большим прыжком отскочила в сторону. Потом обернулась, будто запоминая на всю оставшуюся жизнь. Когда же она не торопясь побежала туда, откуда тянулся неровный лыжный след, охотник взглянул на видневшуюся вдалеке фигурку отшельника.

Тот стоял, оперевшись на древко лука, и, как показалось нелюдиму, радостно улыбался.

Вовсе не ему.

Теперь он знал, что никуда не уйдет.

Торопливо пробежав несколько десятков шагов, Гвирнус обернулся и, заметив, что полностью скрыт за темными сводами сосен, остановился, скинул лыжи, достал из заплечного мешка спасенные от огня стрелы. Бросив мешок в снег и запомнив место, со стрелами в руке и луком за спиной метнулся к ближайшему стволу. Осторожно выглянул из-за ствола. Заметив, что ни отшельник, ни волчица не смотрят в его сторону, кинулся к следующему, шагах в десяти. Ветер дул в лицо, и нелюдим порадовался этому — учуять его волчье отродье не могло.

Вскоре их разделяло не более тридцати шагов.

И толстый ствол сосны, на котором отчетливо виднелись следы острых ведмежьих когтей, следы, впрочем, старые — скорее всего ведмедь метил эту сосну еще весной.

Гвирнус снова выглянул из-за ствола.

Так и есть. Стоят. Губы отшельника шевелятся, он что-то говорит, но слишком тихо — отсюда не слыхать.

Жаль.

Волчица вроде как слушает. Но главное — нет-нет да и подойдет поближе. И смотрит на бродягу, смотрит, будто заворожить хочет, не спуская глаз.

«Далековато», — прикинул разделяющее их расстояние нелюдим. Случись что — можно и не успеть.

Однако подбираться ближе было опасно.

Разве что ползком.

Вон к тем небольшим кустикам гуртника, хорошо еще, достаточно густым, чтобы скрыть за собой охотника… «А что, — подумал Гвирнус, — там-то оно, пожалуй, в самый раз».

Однако ползти не стал. Как раз в этот момент бродяга полез за пазуху за лепешкой, повернувшись боком к нелюдиму, — охотник плюнул на все и, затаив дыхание, стрелой метнулся к намеченному убежищу. Лишь упав в снег за кустами, позволил себе глубокий вдох. Медленно, чтобы ни малейший звук не выдал его присутствия. Только тут подумал: «Хорошо еще, снег рыхлый — не скрипит». Впрочем, все равно нашумел он изрядно, даже странно, что его не заметили.

«Пока», — мысленно прибавил нелюдим.

Раздвинул кусты руками. Чуть-чуть, лишь бы хоть немного просвечивали сквозь густые стебли те, за кем он следил. Услышал глухой, с хрипотцой, голос бродяги:

— Мало тебе, да?

Гвирнус раздвинул кусты пошире — повисшие на тонких стеблях сухие листья закрывали обзор. Как ни старался он не шуметь, листья тут же откликнулись легким шорохом, и голос бродяги встревоженно пробормотал: