Читать книгу - "Западня для ведьмы - Антон Орлов"

Впрочем, как следует помечтать об этом некогда, задания сыпались одно за другим. Оно и к лучшему: при выполнении очередного заказа Дирвену достался «Маскарадный кубик».

По инструкции, если найдешь ничейные волшебные артефакты или иные ценности – отдай Ложе, а за это тебе полагается официальная устная похвала и небольшое вознаграждение. Ха, заинтересовали! Все равно вознаграждение удержат в счет расходов на восстановление Дворца Собраний и домишек пергамонских обывателей. Причем и речи не было о том, чтобы половину этой суммы стребовать с мерзавца Эдмара, который все подстроил. Повсюду подлость и несправедливость. С горожанами, которых Дирвен люто невзлюбил за то, что из-за них у него столько мороки, расплатилась за ущерб Ложа, так что теперь он у нее в пожизненной кабале.

Ага, раскатали губу. Вот найдет он когда-нибудь артефакт, наделяющий своего хозяина безграничной властью, и тогда они обо всем пожалеют… Подлая скотина Эдмар – в первую очередь. Когда он будет униженно вымаливать прощение, Дирвен в ответ презрительно и безжалостно усмехнется. Или даже рассмеется.

Пока что он нашел рассохшуюся деревянную шкатулку с потемневшими серебряными монетами позапрошлого века, перепутанными бусами из недорогих камешков и несколькими амулетами. По-настоящему ценным там был только «Маскарадный кубик».

Дирвен никогда раньше не держал его в руках, но быстро определил, что это, припомнив курс «Прячущие и вводящие в обман артефакты». Логикой и Уставом его пусть сколько угодно попрекают, зато все, что относилось к его специализации, он знал назубок и в теории, и на практике. Точно ведь «Маскарадный кубик» – самый богатый по своим возможностям амулет этой группы, притом большая редкость. Вот его-то Дирвен и припрятал, а дурацкие бусы и все до единой монеты честно сдал магу-куратору. Его устно похвалили и обрадовали тем, что долг перед Ложей на чайную ложку уменьшился.

Надзиратели опального первого амулетчика присвоение «Кубика» проморгали. Эти придурки радовались каждому случаю «отдохнуть от нашего угробища». Когда он отправился проверять пыльные заброшенные комнаты на третьем этаже особняка, купленного королевской кузиной, охрана устроилась на лестничной площадке между вторым и третьим этажом, предварительно убедившись, что засады наверху нет.

В доме время от времени происходили странные вещи, и удалось выяснить, что причина кроется в амулетах неизученной разновидности, привезенных из далеких краев к югу от Олосохарской пустыни. Амулетов этих было множество, и они как будто перемещались с места на место. Оказалось, и впрямь перемещались: они были сотворены из зачарованных полудрагоценных камней и живых насекомых. Ползучие артефакты. Ограненные кристаллы на членистых ножках. Внутри, словно в желе, просвечивали хитиновые тельца существ, неведомо каким способом туда помещенных.

Дирвен их методично вылавливал, пробираясь среди старой мебели в бархатистых от пыли чехлах и время от времени чихая. Помогать никто не стал: задача охраны – беречь его от опасностей и никуда не пускать, а не облегчать ему жизнь.

«Насекомых» оказалось четыре с лишним десятка. И ни одно не поддавалось окончательному уничтожению, пока не уничтожены все остальные. Дирвен в конце концов «усыпил» их и собрал в картонку из-под шляпы, чтобы отдать магам для исследований.

Гонорар, который причитался от ее высочества хозяйки особняка, вычли из суммы его долга за порушенные пергамонские стены. Ожидаемая несправедливость не сильно его расстроила: лишь бы не отобрали «Маскарадный кубик».

Орудие обмана можно заставить «свернуться» и «затаиться» – Дирвен это и сделал, и никто ничего не заметил, хотя волновался он так, что аж ладони потели.

Эта штука позволяла амулетчику запросто создавать свое временное подобие из какой угодно телесной частицы, хоть из слюны, хоть из выдернутого волоса. И еще много чего позволяла, она была многофункциональная, на то и кубик – каждая грань все равно что отдельный амулет.

Дирвен ежедневно упражнялся в зале, который находился в его полном распоряжении. Против этого никто не возражал, в особенности после Пергамона.

Вот и повадился он оттуда сбегать, оставляя вместо себя сотворенного из волоса болвана. Если заглядывали надзиратели, подобие поворачивало голову и раздраженно цедило: «Не мешайте, я тренируюсь!» – точь-в-точь настоящий Дирвен. В это время сам он, благодаря другой грани «Маскарадного кубика» скрытый под личиной какого-нибудь мага или амулетчика, спешащего по делам, смывался из резиденции Ложи на свободу.

Ему просто сил нет до чего хотелось увидеть ненавистную физиономию Эдмара и узнать, что за гадости тот говорит у него за спиной. Наверняка же говорит… Это был высокий умственный интерес, философский, как выразился бы учитель Орвехт, а еще Дирвену хотелось какую-нибудь девку, барышню, бабу, шлюшку, хорошо бы красивую – короче, любви ему хотелось.

Вот на поиски того и другого он и отправлялся в город.

Ложа много в чем его предала, в том числе оставила без женщин. Шлюх из лучших алендийских борделей ему больше не привозили: мол, они денег стоят, а ты немерено должен за Пергамон, и эту статью расходов мы сократили.

Ага, самих бы их так «сократить»! Или они считают, что первый амулетчик должен самоудовлетворяться в каком-нибудь укромном уголке, словно школьник, вздрагивая от каждого шороха – а то вдруг застукают? Позорище ведь… Для всей Светлейшей Ложи позорище!

С борделями вела дела госпожа Тумонг, блеклая засушенная мымра с волосами мышиного цвета, строгая, застенчивая и официозная. Магичка уровня плюнь да разотри, как про себя определял таких Дирвен. С хозяйками публичных домов отношения у нее сложились теплые, те всячески улещивали представительницу могущественных клиентов, угощали дорогими конфетами, пирожными и вошедшим в моду кофе, который перепадал им порой от «лапочки Тейзурга».

Дирвен как-то раз подслушал ее болтовню с двумя другими волшебницами. Поскольку речь шла о нем, полное право имел подслушать. Тумонг рассказывала: «девочки» рады-радешеньки, что им больше не придется обслуживать «эту спесивую мелочь, грубияна и свиненка Дирвена Корица». Ее собеседницы соглашались с тем, что Дирвен грубиян: никогда не здоровается. Ага, он им, что ли, придурок – с каждой старой теткой здороваться?

В первый же день выяснилось, что найти в Аленде любовь – иначе говоря, какую-нибудь нестраховидную девицу, которую можно по-быстрому соблазнить и поиметь, – задача не из легких.

Они же все как одна продажные, а у него в карманах ни гроша. Профессиональные уличные потаскухи первым делом называют свою цену. Сунешься к какой-нибудь из так называемых «порядочных», а она или жеманится, или сразу верещит «я сейчас полицию позову!». Как их соблазнять, если они бесплатно не соблазняются?!

После нескольких неудач он уже был согласен на какую угодно, не обязательно хорошенькую. Любая сойдет, лишь бы не ломалась.

Неудовлетворенное желание так его мучило, что еще немного – и он попросту спятит. Поневоле вспоминалось, как они с Хеледикой целовались в закоулках, прячась за каскадами вьюна, свисавшими с облупленных балкончиков вторых этажей. И как он в первый и последний раз оказался с этой обманщицей в постели, в номере обшарпанной гостиницы на окраине Аленды, где и выяснилось, что Хеледика не девственница, а он-то как дурак в нее влюбился… И вспоминались все те шлюхи, которых ему привозили из борделей: пышнотелые и хрупкие, смуглые и белокожие, брюнетки, блондинки, шатенки, рыжие – каких только не было, вот бы сейчас хоть одну, все равно какую… И даже вспомнилась Энга Лифрогед под пасмурным небом ларвезо-молонского пограничья, снисходительно глядевшая на него из-под крашеной белой челки. То есть не Энга, а лицедействующий Эдмар: его длинные подведенные глаза, серые с переменчивым лиловато-болотным отливом, манили и насмехались, а уголки изящно очерченного рта, чересчур большого при треугольном подбородке, были приподняты в многообещающей улыбочке…