Читать книгу - "Удравшие из ада - Дмитрий Казаков"

Приказ начать бороться с этой самой эмиграцией Торопливые получили сегодня и даже попытались его выполнить.

Подвергающиеся проверке документов горожане либо вопрошали: «А что это?» – на что не могли получить внятного ответа, поскольку стражникам никто не объяснил, что такое «документы» и как они выглядят.

Более смелые или глупые говорили: «Отвали, легавый», а самые догадливые интересовались: «Сколько вам надо?» Этот вариант пользовался у стражи наибольшим успехом.

Но с вопросом «Зачем?» Лахов и его подчиненные столкнулись впервые.

– Ну так что, будет документы показывать или как? – грозно поинтересовался Калис, извлекая из кармана готовый к стрельбе арбалет.

– Я покажу, – дракон булькнул, как наполненный нефтью танкер, и выпустил длинный язык фиолетового пламени.

Он опалил брови Ргову и заставил тетиву арбалета осыпаться горсткой пепла.

– Э… все ясно, – сказал Лахов голосом начинающего канатоходца, осознавшего, что до земли добрых десять метров, – не смеем больше вас задерживать.

Солнечный Дракон кивнул и зашагал дальше.

Стражники посмотрели ему вслед.

– Кто это был? – спросил Ргов, выдирая из бровей обгорелые клоки.

– Вот уж не знаю, – ответил лейтенант. – Но точно не нилигальный эмигрант.

Шейх осасинов Муслим Беспощадный чувствовал себя беспомощным.

Для шейха, проведшего жизнь в набегах, стычках и убийствах, чувство было новым и неприятным.

Еще сегодня утром жизнь выглядела простой и осмысленной: ты грабишь чужаков, убиваешь их или берешь в плен, чтобы потом продать; гордо возвращаешься в оазис, где в честь очередной победы устраивается славная пирушка, а потом находится время и в гарем заглянуть…

Сегодня нежнейшая верблюжья вырезка казалась жесткой, как варанья шкура, дорогой табак в кальяне горчил, а мысль о гареме вызывала не воодушевление, достойное мужчины, а легкую тошноту…

И виной всему был пленник.

В первый момент он показался Муслиму беспомощным и жалким, но выпавшие из куртки обломки меча заставили шейха призадуматься.

Обычный человек не станет ходить с таким оружием… даже с его кусками.

Поэтому Муслим приказал не убивать пленника на месте, а связать его и взять с собой.

Как выяснилось примерно через сотню метров, шейх совершил ошибку.

Пленник, назвавшийся диким именем Конан Вася, начал болтать, нести какую-то чушь про Борьбу со Злом, Черных Властелинов и победу Добра в Одном Отдельно Взятом Мире. И Муслим Беспощадный с удивлением обнаружил, что его воины, кровожадные и смелые как бешеные волки, слушают, развесив уши.

Да, он мог приказать заткнуть пленнику рот.

И тем самым подписать себе смертный приговор.

Тот, кого уязвляют какие-то слова, не может являться гордым сыном пустыни, а тем более шейхом осасинов.

Поэтому Муслим слушал, молчал и скрипел зубами так, что его верблюд сбивался с шага.

Шейх облегченно вздохнул, когда они добрались до оазиса и Вася очутился в шатре для пленников. Но радость оказалась преждевременной. Через час, проходя мимо шатра, Муслим Беспощадный обнаружил, что воины сидят рядом с откинутым пологом, а изнутри доносится писклявый тенорок.

– Что вы тут делаете? – спросил шейх, с трудом сохраняя подобающую гордому сыну пустыни невозмутимость. – Он же может убежать!

– Нэт, нэ убэжит, – ответил Ахмед Черный, и на его шее брякнули ожерелья, унизанные коренными зубами тех, кого Ахмед отправил в Нижний мир с помощью любимой зубочистки. – Шэйх, это тот, о ком говорится в Пророчэствэ!

– В каком?

– О том, что придэт Голос из Внэшнэго Мира и Дюна станэт цвэтущим садом, – подал голос Тарик Горячий, чьей любимой забавой было вырезать пленникам сердца и поедать их сырыми, без соли и перца.

Муслим Беспощадный никогда не слушал бродячих сказителей, в обмен на чашку лапши развешивающих лапшу другого сорта по ушам доверчивых простаков. Но даже он знал, что многие верят в явление некоего типа, с рождения умеющего правильно носить бурнус и подковать верблюда, в то, что он то ли найдет под землей воду, то ли нагонит достаточно туч, чтобы превратить Капец в подобие фруктового сада…

Знал, но никогда не думал, что это пророчество как-то коснется его самого.

Заглянув в глаза Тарика и Ахмеда, Муслим отправился в свой шатер, где курил кальян до тех пор, пока дым не пошел у него из ушей, а мысли не завязались в тугой и горячий узел.

Да, шейх может приказать убить пленника.

И тем самым расписаться в слабости, в том, что Муслим Беспощадный больше не гордый сын пустыни…

Но если не убрать Васю, свирепые осасины превратятся в стадо овец, годных лишь на то, чтобы блеять и бежать за чужаком.

– Вах! – сказал Муслим Беспощадный, когда кальян булькнул в последний раз, а в голову пришла достойная мысль.

Шейх поднялся и важно зашагал к шатру, где все так же зачарованно, как дети перед телевизором, сидели воины, а высунувшийся из шатра пленник махал руками и брызгал слюной.

– Люди! – сказал Муслим Беспощадный. – Кто мы такие, чтобы мешать Пророчеству?

Вася, чье горло несколько подсело, благодарно замолк, а воины повернули головы в сторону шейха.

– Ведите сюда лучшего верблюда, несите лучший бурнус и острую саблю, – возгласил Муслим Беспощадный. – Нашего гостя ждут великие подвиги, не будем же задерживать его!

– Э? – сказал Вася.

На суровых, прокаленных солнцем и иссеченных злыми ветрами лицах осасинов отразилось недоумение.

– Нехорошо заставлять гостя ждать, – Муслим покачал головой и слегка нахмурился.

Через пару минут черный верблюд гневно наблюдал, как ему на спину водружают парадное седло, а Вася горбился под тяжелым бурнусом, пытаясь удержать в руках и саблю, и сверток с обломками меча.

– Следуй навстречу Судьбе, – напыщенно проговорил шейх, глядя, как двое осасинов пытаются усадить Васю на верблюда, – и пусть путь твой будет усеян головами врагов и чадрами женщин…

Воины, оценившие красноречие предводителя, одобрительно кивнули, а Муслим Беспощадный похлопал верблюда по мохнатому боку и незаметно вонзил в него колючку, до сего момента спрятанную в ладони.

Животное издало недовольный вопль и помчалось прочь.

«Опять?» – подумал Вася, вцепляясь в мотающийся горб.

Муслим Беспощадный проследил, как вздымающий тучи песка верблюд скрылся за барханами, вытер со лба честный трудовой пот и зашагал обратно к шатру.

Военный совет проходил после заката, около веретенообразной дюны, похожей на закопавшуюся ящерицу.

В вышине мерцали звезды, ветер уныло пересыпал песок.