Читать книгу - "Шардик - Ричард Адамс"

— Сейчас припоминаю, я что-то о ней слышал, но не в связи с Шардиком.

— Пять или шесть лет назад, когда медведь впервые появился, она была признанной и бесспорной главой культа, каковая должность переходила от одной жрицы к другой на протяжении бог знает скольких веков. Эта женщина не имела никакого отношения к нападению на Беклу. Она всегда утверждала, что захват Беклы произошел не по божьей воле, а по воле людей, извративших медвежий культ для своих целей. Поэтому с тех пор ее, можно сказать, держат в заточении на тельтеарнском острове вместе с несколькими другими жрицами, хотя медведь — ее медведь — находится в Бекле.

— Почему же ее не убили?

— Ах, дорогой Молло, проницательный практик, всегда зрящий в корень! И верно, почему же верховную жрицу не убили? Не знаю, но смею предположить, что они боятся ее, поскольку почитают за могущественную волшебницу. Что она сохранила в полной неприкосновенности, так это репутацию великой целительницы. Вот почему мой зять прошлым летом проделал путь в пятьдесят лиг, чтобы обратиться к ней за помощью.

— Твой зять? Значит, Аммар-Тильзе вышла замуж?

— Да, Аммар-Тильзе вышла замуж. Ах, Молло, неужто я вижу тень печали, скользнувшую по твоему лицу при воспоминании о старых добрых днях? Сестрица моя тоже тепло вспоминает тебя и не забыла, как ухаживала за тобой после ранения, которое ты по дурости своей получил, спасая меня. Сильдайн парень умный и трезвомыслящий — я его уважаю. С год назад у него загнила рука, и ни один лапанский лекарь ничего не мог поделать, так что в конечном счете он твердо решил отправиться к этой женщине. Сильдайн приложил немало усилий, чтобы попасть на остров, — похоже, ей всячески препятствуют общаться с людьми извне. Но в конце концов он добился разрешения — отчасти потому, что подкупил чиновников, отчасти потому, что ребята поняли, что он помрет, коли не пойти навстречу. К тому времени дела его были совсем уже плохи. Она исцелила малого, все в порядке, всего-то-навсего приложив какую-то плесень к ране. Вот в чем беда с обычными лекарями: они всегда вливают тебе в глотку какую-нибудь тошнотворную гадость типа крысиной крови — тебе подлить, кстати? Но за время своего пребывания на острове Сильдайн узнал кое-что — совсем немногое — о том, до какой степени ортельгийцы извратили медвежий культ. Я говорю «совсем немногое», поскольку ортельгийцы явно боятся, что жрица самым фактом своего существования может посеять волнение среди них, а потому за ней постоянно следят и наблюдают. Но Сильдайн рассказал примерно то же, что я сейчас рассказал тебе: она умная, достойная и отважная женщина; она является законной главой культа; согласно ее толкованию тайных знамений, ни одно из них не указывало на то, что ортельгийцам предначертано свыше захватить Беклу; а этот Крендрик и другой парень — Миньон, Пиньон или как его там — силой присвоил медведя для собственных целей, и все происходившее впоследствии нельзя назвать иначе чем богохульством.

— Тем более странно, почему ее не убили?

— Очевидно, они в ней нуждаются и еще не потеряли надежду убедить ее перебраться в Беклу. Несмотря на все свои поступки, этот Крендрик по-прежнему глубоко уважает ее, но хотя он уже неоднократно посылал к ней людей с просьбой переселиться в Беклу, она каждый раз отказывалась. В отличие от тебя, Молло, она не желает принимать участие в разбое и кровопролитии.

— Но это не меняет того факта, что они добились поразительного успеха и сражались мужественно. У меня есть все основания поддерживать ортельгийцев. Они назначили меня губернатором Кебина, и я готов разделить их участь, что бы ни случилось.

— Меня они оставили баном Саркида, коли на то пошло. Тем не менее мне на них плевать с высокой горы. Думаешь, я продам честь Саркида за несколько паршивых мельдов этим грязным, кровожадным…

Молло положил ладонь Эллероту на руку и стрельнул глазами по сторонам, не поворачивая головы. Прямо за скамьей стоял хозяин таверны, с сосредоточенным видом подрезая фитиль лампы на стене.

— Не принесешь ли нам хлеба и сыра? — спросил Эллерот на йельдашейском.

Хозяин таверны, казалось, не понял ни слова.

— Нам пора, любезный, — сказал Эллерот на бекланском. — Мы должны тебе еще что-нибудь?

— Ничего, господа хорошие, ровным счетом ничего. — Хозяин таверны расплылся в улыбке и вручил каждому из них маленькую железную копию Больших весов. — Примите, прошу вас… скромный подарок в память о вашем посещении «Зеленой рощи». Один сосед изготавливает… мы держим их для особых гостей… большая честь для нас… надеюсь, мы будем иметь удовольствие видеть вас снова… в моем бедном доме… всегда премного рады…

— Скажи Тарисе, чтобы купила себе какую-нибудь безделицу, — промолвил Эллерот, кладя на стол десятимельдовую монету.

— Ах, господин, вы слишком добры… чрезвычайно щедры… она будет в восторге… очаровательная девушка, верно? Если вам угодно, она…

— Всего доброго, — кивнул Эллерот, и они с Молло вышли в колоннаду. — По-твоему, малый считает нужным скрывать свои языковые познания от посетителей? — спросил он, когда они снова неторопливо двинулись через рынок.

— Хотелось бы знать, — ответил Молло. — Вот интересно, зачем он подрезает фитили в полдень? Да и вообще почему подрезает сам, когда это женская работа, а у него есть помощница?

Эллерот повертел в руках маленькие уродливые весы.

— Я так и думал… так и думал. Должно быть, он принимает нас за полных дураков. Неужто полагает, что мы не узнаем гельтское клеймо на железе? Вот тебе и сосед-рукомесленник — взвешен на весах великого Флейтиля и признан несуществующим.

Он поставил вещицу на первый попавшийся подоконник, а потом, словно спохватившись, купил две виноградные грозди у ближайшего прилавка. Аккуратно положив по ягоде в каждую чашу миниатюрных весов, Эллерот отдал одну гроздь Молло, и они зашагали дальше, жуя виноград и выплевывая косточки.

— Но какая, собственно, разница, понимал тебя парень или нет? — спросил Молло. — Да, я предостерег тебя, когда увидел, что он стоит рядом, но это просто по привычке, выработавшейся за долгие годы. Вряд ли тебя смогут обвинить на основании его показаний, а тем паче осудить. В любом случае это будет его слово против моего, а я, разумеется, не помню, чтобы ты высказывался об ортельгийцах непочтительно.

— Я не боюсь ареста за вольные разговоры, — ответил Эллерот. — Тем не менее у меня есть причины скрывать от ортельгийцев свои подлинные чувства.

— Тогда тебе следует быть поосторожнее.

— Ты прав, конечно. Но я же горячая голова — такой безрассудный малый!

— Да уж знаю, — ухмыльнулся Молло. — Совсем не изменился с годами, а?

— Нисколько. Ага, теперь я сообразил, где мы находимся. Этот ручей вытекает из Крюка и течет к месту, где прежде стояли Тамарриковые ворота. Если мы пойдем вверх вдоль него по этой живописной дорожке, она приведет нас обратно к Павлиньим воротам, через которые нынче утром нас пропустил угрюмый страж. Позже я хочу прогуляться с тобой за озеро, до стен на восточном склоне Крэндора.