Читать книгу - "Санкция на жизнь - Сергей Палий"

Руграно наконец удалось как следует вдохнуть, и он интенсивно задергался у ног Тюльпина.

– Гена, Марек, Стас – отдыхать в офицерскую. Час. Спать запрещаю, – скомандовал каптри. – Остальные – на тренажеры. Отрабатываем барраж средней орбитальной станции и сопровождение группы из четырех фрегатов. В парах. Бего-ом… марш!

Младлеи сорвались с мест. Кое-кто все же на бегу украдкой оглядывался на поверженного итальянца, вздумавшего перечить капитану третьего ранга Тюльпину. Мосластый Руграно все еще валялся в позе эмбриона на холодном полу учебного центра.

– Пойдешь в офицерскую – санкцира-медика позови, – обронил Тюльпин, подхватывая со стула свою трубочку. – А то этот итальянский мудозвон так и будет тут скулить. Протухнет еще чего доброго…

Стас так и не понял, было ли это адресовано ему или кому-то из двух других пилотов, получивших разрешение на часовой перекур.

* * *

Учебная палуба тянулась сквозь весь авианосец, условно рассекая его на две большие «лимонные дольки», приложенные друг к другу широкими краями. Коридоры ветвистой цедрой покрывали каждый из уровней исполинского корабля. А тренажерные залы и техотсеки плотно жались друг к другу продолговатыми вакуолями с приплюснутым дном.

Общая каюта сбора офицеров находилась на корме корабля. Мареку, Геннадию и Стасу пришлось топать до нее по учебной палубе из носового УЦа добрых десять минут, взбираясь и сбегая по крутым лестницам, минуя распахнутые настежь гермодвери и людные перекрестья коридоров.

Переутомление и чудовищное количество информации, пропущенное через мозги ребят за последние пару десятков часов, давали о себе знать: не хотелось обсуждать тренировки, не хотелось делиться впечатлениями, не хотелось мыслить. Хотелось жрать и спать. А еще – сорвать с шеи собственную башку и выкинуть через грузовой шлюз подальше в космос, чтобы остаточная боль от воздействия гипнополя перестала пульсировать в висках…

Пошатываясь от усталости, Нужный переступил через высокий комингс и огляделся.

Назвав сие помещение громким словом «офицерская», кто-то явно дал ему нехилую фору.

Посреди квадратного, двадцать на двадцать, зала с невысоким потолком располагался ряд разномастных пилотских амортизационных кресел, некогда выдранных с корнем из кокпитов списанных шаттлов и теперь кое-как привинченных к полу. Вокруг этой анфилады были расставлены импровизированные столики из перевернутых вверх дном топливных бочек. В дальнем конце помещения уровень пола поднимался, и там лежало несколько старых алюминиевых шкафов, отгораживая то ли сцену, то ли барную стойку. Возле одной из стен на сальных инженерных табуретках рядком стояли: духовой шкаф, микроволновка, пара миниатюрных холодильников, наполовину разобранная посудомоечная машина, корпус сервера и чья-то вешалка с вывернутым наизнанку мундиром. Тугой удав перекрученных проводов тянулся к линейке многофункциональных розеток. Многие предметы не были должным образом закреплены и при аварийном сбое общих или палубных компенсаторов грозили сорваться со своих мест и полететь черт-те куда.

Под потолком на кронштейнах топорщились два растровых экрана, развернутых в противоположные стороны. Динамики висели рядом.

По солярному каналу крутили рекламные ролики Игреков, перехваченные несколько месяцев назад. Полуголая девица доверительно улыбалась и тараторила зачины и слоганы на английском, тыча в зрителей пачкой с маргарином…

Какого-нибудь изнеженного московского санкционера из кухонно-бытового, телекоммуникационного или жилищнораздельного комплекса при виде этой офицерской комнаты на боевом корабле, пожалуй, кондратий бы тяпнул.

Народу было немного: по бортовому времени приближалась полночь.

– Спать нельзя, – пробурчал Геннадий. – Что здесь делать-то?

– Отдыхать, – пожал плечами Марек. Чех вполне сносно говорил по-русски.

– Как отдыхать? Санкции на очередную жену никто не даст. Да и нет здесь баб нормальных. Мне взаимный допуск 4-А нужен…

– Тебе обязательно жена для отдыха нужна? – почесывая бакенбарды, спросил Марек.

– Почему же. Не обязательно. Можно поспать еще вволю. Или выпить.

– А говорить?

– С кем? – Геннадий непонимающе уставился на чеха. – Я ж не восточный, чтобы лясы точить про американские демократические санкции. Я из Харькова. У нас же теперь страна какая – на западе росукраинцы, на востоке евроатлантики.

– А я вообще не с Земли. Родился на орбитальной станции…

– Молодец. – Геннадий внезапно потерял к Мареку интерес и толкнул в плечо Стаса. – А ты?

– Из Москвы, – неохотно ответил Нужный, направляясь к микроволновке.

– У-у… Москаль. Чего ж тебя в космос занесло?

– «Трансвакуум». Среднетоннажники пилотировал.

– «Пеликаны», – кивнул Геннадий, заглядывая в один из холодильников. – Хорошая работа. Непыльная. Да и «Трансвакуум» – контора знатная. А вот вишь ты, как все обернулось-то. Неказисто.

Стас не отреагировал. Хоть Геннадий и признавал себя западником, но определенная враждебность к русским все равно в нем ощущалась. Правильно: ассимилировать их ассимилировали, а за кордон к зажиточным москалям не пустили.

Ни в холодильниках, ни в микроволновке, ни в духовке продуктов обнаружить не удалось. А санкции на жратву в столовой Тюльпин так и не соизволил дать.

В креслах под экранами сидела троица офицеров с нашивками охранения российского дипкорпуса. Парни были все как на подбор: рослые, подтянутые, чисто выбритые. Они с нескрываемым презрением посматривали на измочаленных мазутов, у которых от переутомления синяки под глазами напоминали самые настоящие фингалы.

Геннадий перехватил один из таких ханжеских взглядов в свою сторону и мгновенно завелся.

– Слышь, ты, – обратился он к коротко стриженному капитан– лейтенанту, – глаза не сломаешь?

Офицер нахмурился, хотел было парировать грубость, но один из его приятелей махнул рукой, мол, «пущай бесятся, гражданские свиньи».

Но широкоплечий Геннадий уже почувствовал безнаказанность собственного хамства. А зря, ох зря…

– Эй, братан, – обратился он к капитан-лейтенанту, подходя ближе, – поделись пайкой. А то нас командир погонял, а санкции на жратву так и не дал.

– Знаешь, что такое аннулингус? – поинтересовался капитан– лейтенант у украинца, не вставая со своего кресла и продолжая тянуть через трубочку фруктовый сок.

Стас аж приствистнул – на «Хароне-зеро» за такие слова убили бы на месте. Марек устало вздохнул и отошел в сторону, разумно решив пока не вмешиваться в склоку.

Геннадий же остановился как вкопанный.

– Как ты сказал? Не расслышал, извини… – тихонько уточнил он.

– Аннулингус, – четко повторил каплейт с холеным мурлом.

– А-а… – поигрывая желваками, оскалился Геннадий. – Понял. Конечно, знаю. Это если ты мне побреешь зад своим острым языком, когда я сделаю вот так!