Читать книгу - "Днем с огнем - Карина Вран"

Тут же я осознал: в жизни все работает не так. В жизни память подкидывает тебе разные картинки прожито́го в самый неловкий и неудобный момент. Например, когда ты катишься и отплевываешься своей кровью. Тебя всего выворачивает, тело почти не слушается, мозг в отключке от боли, а ты не можешь не хмыкать, потому что ты — колбаска, и ты катишься, как завещала твоя школьная учительница с юморком.

Собираешь мокрыми губами грязь с пола, который не мыли не меньше века, делаешь еще оборот, сплевываешь и снова похмыкиваешь. В промежутках между рвотными позывами.

Теперь в меня никто не упирался.

Я воззвал к живому огоню.

Боль ненадолго схлынула, отступила к затылку. И снова ударила — но этот удар показался слабее прежнего. Терпимее.

Новая волна живого огня.

Слух вернулся. Согласно этому слуху, рвотные позывы настигли не только меня.

Я собрал конечности, поднялся на четвереньки. Такая себе поза для противостояния неведомой угрозе, но всяко лучше "колбаски".

Еще огонь. Больше огня! Выжечь к хренам эту дрянь из башки!

Попустило. Даже просвет перед глазами замаячил. В просвете — миниатюрная, почти кукольная фигурка, то ли цепляющаяся за перила, то ли поднимающаяся, за перила держась.

— Доброго дня, Ваше Императорское Величество, — натужно, но уверенно звенит в пространстве.

Свод высок, со стен содрано все, что сдиралось — и эхо получается не хуже, чем в лесу.

— Чество-чество…

"Достойные — отринут тьму. За веру, во имя справедливости", — осыпались песчинки в отголосках тьмы. Уже не тьмы — лучей и дорожек от верхнего света на лестнице, на которой распрямилась во весь рост хрупкая фигурка.

— Мы нарушили Ваш покой, о чем сожалеем, — продолжала Таша. — Одна из нас испытывала стремление прийти в Ваш замок. И вот мы здесь.

— Зов… Стремление… Помощь страждущим… — голос из ниоткуда пронизал все помещение. — Страждущим… КТО?

Я говорящего не видел, хотя и пропускал сквозь себя пламя так часто, что огни плясали перед глазами.

У основания лестницы зашевелился комок. Распрямилась спина. Ханна.

— Сердце одно на два тела. Справедливости ищет. Страдания. Вера. Тоска. Следуйте за мной. Сопровождающим, статс-даме, адъютантам, дозволено пройти. Даже тому, в ком нет жизни.

Я наконец его узрел: тускло-серое нечто с человеческим силуэтом, сквозь которое просвечивает стена. Как в этом Бартош опознала венценосца? В простой ночной рубахе, но в ботфортах, с широкой полосой клубящейся тьмы там, где у живого человека шея, с тьмою вместо левого виска. Ни короны, ни прочих символов власти.

Впрочем, если не тупить и вспомнить, кем строился этот замок, и кто вскоре был в нем убит предателями, все быстро вставало на свои места. Даже тьма вместо шеи.

Две сотни лет… Две сотни лет в бестелесности и ненависти к предателям. Тут и тьма оголодает, и букашки-мозгоеды заведутся.

Призрак плыл, не касаясь запыленного пола. За ним молча, с опаской, двигались мы. Подозреваю, мне, благодаря живому огню, идти было легче всего. Ханна скалилась с каждым шагом. Джо пошатывался. Макс то и дело сплевывал кровь и вроде как даже осколки зубов. Ташу штормило, хотя, как я понял из очень краткого обмена впечатлениями (присутствие ведущего нас по дворцу призрака к долгим беседам не располагало), ей досталось меньше всех. Как бы эхом, фоном от нанесенного по нам четверым (мне, Джо и обоим хвостатым) удара. Я подхватил ее под локоток. Предложил вполголоса понести рюкзак, но получил отказ.

Два века назад, полагаю, дворец был прекрасен. Величественен. В строгих линиях и в размахе ощущалась тень величия, но разграбление, запустение, грязь сильно смазывали впечатление. Хотя не за красотами мы сюда шли.

— Глупцы искали тайные ходы, — снова раздался голос отовсюду. — Замуровали явное. Устроили в покоях церковь. Камин в будуаре. Искали, громили. Глупцы! С поспешанием строили, не с небрежением. Сюда.

Призрак поманил нас к стене, с которой явно что-то сдирали. Он указал на Ханну, на стену, вновь на Ханну. Полупрозрачная длань замерла перед стеной.

— Достойные — отринут тьму. Не страшись. Покуда тьмы и предательства зерен не вкусила ты, ступай без страха.

Ханна решительно шагнула к стене, вжала в нее ладонь. Нахмурилась, упершись обеими руками в поцарапанную штукатурку. И стена отошла вглубь, приоткрыв неширокую щель.

— Ваше Императорское Величество, позвольте вопрос? — обратилась к призраку Таша, дождалась шевеления серости над тьмой вместо шеи. — Вы знали о заговоре. Но приняли смерть. Почему?

— Всегда есть другие пути, — рокот исполнился печали. — Мы видели их. Личные виды не смеют идти впереди интересов государства.

Внутри тоннеля было темно, влажно и пахло похлеще, чем в замке.

Бартош сняла со спины свою ношу, достала из рюкзака пару ручных фонариков и два налобных фонаря. Поделила их между мной и собой. Логично: перевертышам лапы лучше не занимать, а у Джо — зыркалки.

— Привал, епть! — выпалил Шпала, прислоняясь к каменной кладке стены. — Дедуля приложил, так приложил. Даром, что насквозь просвечивает, Назгул питерского разлива.

Из рюкзака появились бутылки с водой. Упоительно: наконец-то смыл из горла и с губ вкус желчи.

— Хозяйственная, — растянул в усмешке рот Митин. — АБ, женись.

Я возмущенно забулькал в ответ.

— Не приложил, — Таша сначала напилась, и только затем заговорила. — Пожелай Император нас приложить, рабочим бы пришлось отмывать стены от пятен. Пятна, если я непонятно выразилась — это то, что осталось бы от нас, товарищи авантюристы. Когда он со мной говорил, я видела это. А так — мы попали под… скажем так, эхо застарелой ненависти.

— Кстати, о рабочих: он их тоже этим… эхом обласкивает? — покривился я. — Фига се тут тогда текучка кадров.

— Работяги — обычные люди, — Бартош вздохнула. — Курсантов он ведь тоже не трогал. Знаете, я в свое время долго гадала, как бы сложилась история, останься Павел I править. Он ведь точно знал и про заговор, и про причины его, и всех участников поголовно. Даже тот приказ: заколотить дверь в комнаты Императрицы, он был не недоверием вызван. Напротив, заколоченная дверь предполагала защиту. И отсылка всех, кого только можно было отослать от себя. Прощальный семейный сбор… Ужин, после которого он называл смешным зеркало, в котором он видел себя со свернутой шеей. Масса других знаков. Он знал, он мог предотвратить, но вместо того отдался в руки убийц.

Я пожал плечами, допил воду.

— Теперь у тебя есть ответ.

Честно сказать, на уроках истории я ловил ворон. Ее нам начитывали скучно и сухо. Казенно. Дата — событие — фамилии — подробности. Зубрите, дети. По этому предмету я был в числе худших в школе, а университетский экзамен первого курса и вовсе сдавался мной через конверт.