Читать книгу - "Корни гор. Железная голова - Елизавета Дворецкая"

Но что он мог поделать? За прошедшее время душа его не успокоилась. Не только Бьёрну, но и самому себе Гельд каждый день заново твердил, что ему не оставалось другого выхода, кроме как взяться за поручение Торбранда конунга. Но неприятное чувство не проходило, и назавтра он твердил свои оправдания снова, с настойчивостью и какой-то злобой, но спокойнее ему не становилось. Это злосчастное убийство… хм, этот злосчастный случай с Ормом – даже в мыслях Гельду было гадко повторять слово «убийство» – сбил его с прямой и ясной дороги и теперь заставлял лгать. Ему, всю жизнь открытому для мира и людей, теперь приходилось прятать от них комок грязи в самой глубине души. Да, Орм оскорбил его, но Гельд действительно дал тому повод усомниться в своем благородстве. Разве достойный человек обнимает тайком невесту конунга, с которым хочет быть в дружбе? А зачем он это делал…

Об Эренгерде Гельд старался не вспоминать. При мысли о ней в его душе вспыхивал целый пожар надежд и тревог. Если она его любит… но об этом еще рано думать. А если все же не любит… тогда к чему все это, весь этот поход за железом? Зачем он вообще живет? А задавать такие вопросы опасно, иначе жить не захочется, и Гельд гнал от себя образ Эренгерды. Она так прекрасна, такая светлая и живая, как сама богиня Фрейя, так почему же воспоминание о ней наводит на мысль о смерти? Или дух Орма Великана тянет убийцу за собой?

Ночью Гельда мучили тяжелые мысли: он просыпался ни с того ни с сего и принимался ворочаться. Но днем, среди людей, он забывал о неприятном и сам верил, что ничего особенного с ним не случилось. В нем теперь образовалось как бы два человека, и он сам не знал, который из них настоящий.

– Знаешь, у меня тут есть кое-какой товар! – сказал ему Эйвинд хёльд через несколько дней после приезда. – Пойдем-ка посмотрим, если ты ничем не занят.

Гельд насторожился. Пока что он не заводил определенных разговоров о торговле, выжидая, как требует вежливость. Но если хозяин сам заговорит о делах, кто же станет отказываться?

– У меня есть хороший лён, для своей хозяйки купил, – рассказывал ему Эйвинд, ведя за собой через двор. – Вот тут. – Он отпер дверь клети, выстроенной отдельно от дома. – Тут у меня лён, есть готовое полотно, локтей двести простого и полсотни крашеного. Есть хорошие оленьи шкуры…

Войдя вслед за хозяином, Гельд оставил дверь открытой, чтобы в клеть проникал дневной свет. Эйвинд деловито гремел ключами, отпирая лари, для крепости окованные железными полосами с рунами «одаль», охраняющими имущество.

– Ты хочешь это продать? – Гельд внимательно оглядывал полотно и шкуры, хотя они были ему не нужны. – Товар, конечно, неплохой. А замки, скажу честно, еще лучше. Только не разберу откуда.

– Это наш Рам ковал. Моей хозяйке, видишь ли, приглянулось твое обручье. – Эйвинд вытянул шею и кивнул вниз, на опущенную руку Гельда.

Гельд приподнял руку с золотым обручьем и негромко засмеялся: оно нравилось и ему самому.

– Видишь ли, моя Фрейдис – очень знатного рода! – стал объяснять хозяин. Он сам себя уважал за то, что сумел сосватать такую родовитую невесту. – Она в родстве с самим Гудмодом Горячим из усадьбы Плоский Камень, знаешь, возле поля тинга? Ее бабка Асвейг была сводной сестрой его деда Гудварда Глухаря. Жить кое-как ей не пристало, и мне немало приходится трудиться, чтобы ей угодить. А такое славное обручье ей бы очень подошло. Как ты смотришь на то, чтобы уступить его мне?

– Я сам получил его за тысячу локтей крашеного сукна, – ответил Гельд, всем видом показывая, что готов торговаться. Разговоры о товарах следовало всемерно поддерживать. – Конечно, твоя жена достойна иметь все самое лучшее, но ведь каждый сам себе товарищ. За полотном не стоило так далеко ездить. Мне нужно кое-что другое.

Он выразительно посмотрел на Эйвинда и мысленно усмехнулся: давно ли о простом железе начали говорить обиняками, точно о какой-то священной тайне или даже о чем-то непристойном?

Эйвинд хёльд отвел глаза и многозначительно повертел шеей.

– Кое-что другое забрали слэтты! – ответил он. – Хильмир конунг… вернее, его сын Хеймир ярл, который женат на дочке нашего хёвдинга, сам объезжал все побережье и с каждого хозяина брал клятву, что все железо мы будем продавать только ему. Все, понимаешь?

– И все ему дали такую клятву? – Гельд с откровенным недоверием поднял брови. – Вы что – сами себе враги?

– А что я мог сделать? – Эйвинд резко вытянул шею и втянул обратно. – Как я мог отказаться, если тогда он отказался бы меня защищать? А теперь мы даже простые топоры должны покупать у слэттов, после того как они там у себя их выкуют из нашего железа!

– И покупаете? – Гельд усмехнулся. – Разрази меня гром, если этот нож слэттинской работы!

Он протянул руку к ножу на поясе Эйвинда, но тот отшатнулся:

– Тише! Не трогай! Это нельзя трогать. Это из «злого железа».

– Какого – злого? А бывает доброе?

– «Злым железом» мы зовет железо, которое добывается возле усадьбы Нагорье. Это там. – Эйвинд неопределенно махнул рукой туда, где за бревенчатой стеной клети был запад. – Ты знаешь, кто там живет?

Гельд честно помотал головой, всем видом давая понять, что своим рассказом доблестный Эйвинд хёльд очень его обяжет.

– Там живет кюна Далла. Ну, бывшая кюна, вдова Стюрмира конунга. Когда он погиб, она сначала жила у Хельги хёвдинга, а потом рассорилась с ним, я уж не знаю, в чем там было дело, и уехала в Медный Лес, в старую усадьбу Лейрингов.

– У них же усадьба на Остром мысу! Ты ничего не путаешь?

– У них одна усадьба на Остром мысу, они ее называли прибрежной, а вторая, самая старая, в Медном Лесу. А ты не знаешь, так не перебивай умных людей!

– Молчу, молчу!

– Ну, вот теперь кюна Далла поселилась там. Говорят, в тех местах и сейчас железо добывают, только она ни с кем не хочет торговать. Говорят, – Эйвинд вытянул шею, чтобы дотянуться до уха Гельда, – что она знается с колдовством. У нее какой-то амулет… не знаю, в чем там дело. Только ее железо получается злым. Острее и крепче его нет, но и опаснее тоже. Ковать из него берется только наш Рам Резчик, и то однажды он чуть не выжег себе глаз. Кто возьмется за эти ножи и топоры, часто себя калечат. Они прямо как живые! Так и норовят отхватить чего-нибудь.

– Да что ты говоришь? – Гельд изобразил почтительное изумление. – Пожалуй, это свойство любого оружия – оно ведь не разбирает, своих рубит или чужих… Но все же Далла кое-что продает, если свойства ее железа так хорошо известны?

– Кое-что – да. Мне продала кое-что. Ей ведь тоже нужно полотно и хлеб. Но если к ней поедет… кто-то другой, то едва ли она тебе что-то продаст. Она не верит чужим. По правде сказать, она никому не верит. У нее большая усадьба, а стоит почти пустой, потому что она никому не верит… Так что насчет обручья? Я могу еще добавить серебром, шкурами, чем ты скажешь.

– Я подумаю! – значительно пообещал Гельд.