Читать книгу - "Восхождение тени - Тэд Уильямс"

— Может, этот ваш калека — пророк?

Но отец-настоятель не нашёл такое предположение забавным.

— Не учи священника молиться, мастер-караванщик. Этот тип болтает не о чём-то божественном, а об… ну, это трудно объяснить, пока ты сам его не услышишь — или что говорит за него мальчишка.

— Боюсь, у нас не будет времени, — коротко ответил Терон, немного задетый отповедью священника. — Мы должны выйти завтра рано утром. В этом году на Белолесье ещё как минимум однажды обрушится снегопад, и мне не хотелось бы под него попасть. На севере нынче и без того творится много непонятного, чтоб ещё и тащиться сквозь бурю. Я скучаю по тем тёплым вёснам, что мы встречали здесь, в Саммерфилде, когда король восседал на своём троне в Южном Пределе.

— Я скучаю о многом из тех дней, — откликнулся настоятель, и на эту безопасную тему разговор продолжился до тех пор, пока между мужчинами не восстановилась прежняя дружба.

Дрова в очаге в общем зале почти прогорели, и большинство пилигримов уснули, утомлённые, после долгого дня ходьбы по холоду. Глава паломников негромко беседовал со своим возничим, когда блаженный — кем Терон, во всяком случае, был склонен его считать — медленно проковылял в зал, опираясь на чумазого угрюмого темнокожего мальчишку. Паренёк усадил калеку у очага, поближе к тлеющим угольям, а затем принял из рук оборванца чашку и понёс к ведру, чтобы наполнить.

Терон отослал возничего закончить с делами перед сном и немножко понаблюдал за немощным святым. Выяснить что-нибудь о нём таким образом было трудно: лицо скрыто глубоко надвинутым капюшоном грязного изодранного плаща, кисти рук обмотаны замусоленными тряпками. Странный человек сидел неподвижно, словно каменный, и лишь едва заметно дрожал. Пока караванщик разглядывал нищего, им овладел не благоговейный трепет, но внезапно нахлынувший ужас. Не то чтобы сам калека выглядел уж очень пугающе, но было в нём что-то такое, что заставило Терона вспомнить старые истории — не о святых пилигримах, но о неупокоенных духах и мертвецах, которым не лежится в могилах.

Паломник перебрал в пальцах связку покачивающихся и позвякивающих амулетов, которые носил на шее — какие-то он собрал сам в юные годы в путешествиях по святым местам, другие были поднесены ему в дар (или в частичную оплату за услуги) пилигримами, которыми он водительствовал. На мгновение рука его задержалась на деревянной голубке, любимом обереге, за долгое время отполированном пальцами до блеска. Это была память об одном из его первых паломничеств — к знаменитому храму Зории в Акарисе, и мысли о Белой Дщери особенно успокаивали Терона в дни тревог.

Почувствовав, что кто-то стоит у него за плечом, глава паломников обернулся. Это был отец-настоятель, что удивило мужчину — не в привычке старика было спускаться в общий зал после вечерней молитвы.

— Вы оказываете мне честь, господин, — сказал он. — Не откажетесь выпить со мною стаканчик вина?

Настоятель кивнул.

— Не откажусь. Мне нужно было спросить у тебя кое-что, а ты ведь говорил, что вы покинете нас рано утром.

Терон немного устыдился при напоминании — он ведь сказал так со злости. Налив вина из своего кувшина в чашу, он протянул её другу.

— Конечно, господин. Чем я могу услужить вам?

— Один из твоих паломников рассказал мне, что дочь короля Олина находится в Тессисе — что её нашли живой. Так ли это?

— Да, насколько я могу сказать — она объявилась там прямо перед нашим уходом, по крайней мере, ходили такие слухи. В последние дни, что мы провели в нём, весь Сиан гудел от этой новости.

— И знает кто-нибудь, что принесло… как бишь её зовут? Бегония?

— Бриони. Принцесса Бриони.

— А, ну конечно — позор на мои седины. До нас тут доходит не так много вестей о том, что делается при дворе, а я с возрастом становлюсь забывчив. Бриони. Так знает кто-нибудь, почему она объявилась в Сиане и что это значит?

Караванщик заметил, что сидящий у огня бродяга под капюшоном поднял голову, будто прислушиваясь, и подумал, не стоит ли понизить голос, но потом решил, что это будет глупо: то, о чём он говорил, вовсе не являлось секретом, и скоро эта новость будет у всех на устах. Однако упоминать о Толли в их собственном герцогстве верхом мудрости не назовёшь…

— Кое-кто утверждает, что она спасалась от… своих врагов… и бежала из Южного предела. А другие говорят: нет, она улепетнула после того, как ей помешали захватить трон с помощью южанина — чернокожего служаки, с которым когда-то дружил Олин.

Отец-настоятель удивлённо покачал головой:

— Будто вернулись старые времена — дурные времена правления Келлика Второго, когда шпионы и заговоры были повсюду.

— Вы это помните? — слегка удивлённый, поинтересовался его собеседник.

— Балда! — хохотнул глава храма. — Это ж было полтора века назад! Неужто я выгляжу таким древним?

Терон тоже посмеялся над тем, как его посадила в лужу собственная слабая память: деяния королей, история никогда не были его сильной стороной.

— Я забыл почти всё, что выучил из книг.

Он вздрогнул, когда кто-то встал у него за плечом, и оглянувшись, увидел оборванца в капюшоне, маячившего над проводником, как тень самой Смерти. Несмотря на согбенную спину и подкашивающиеся ноги, он оставался равным по росту Терону, и, наверное, был когда-то могучим человеком. Перевязанные кисти рук поднялись, и из тьмы под капюшоном прозвучал сухой скрежещущий шёпот. Мужчина в страхе отпрянул, но человек просто молча застыл на месте.

— Где мальчишка? — раздражённо вопросил священник. — Ах, вон он! Мальчик, пойди сюда и скажи нам, чего хочет твой господин.

Мальчик, который, по всей видимости, клянчил еду на храмовой кухне, послушно подошёл, всё ещё дожёвывая кусок теста. Теперь, когда Терон посмотрел на черноволосого паренька внимательнее, он заметил, что лицо его тёмное не только от грязи и загара, и что во внешности его есть что-то от южанина — и такой оттенок кожи встречается обычно только на побережье Оскасла или Лендерз-порта.

“Да, — подумал он, — так и есть: парнишка выглядит в точности как один из беспризорников, которые кишат в гавани, как крысы, добывая пропитание лишь собственной ловкостью и сообразительностью”.

— Что говорит калека? — потребовал от него ответа настоятель.

Мальчишка поднёс ухо к капюшону. За треском пламени было невозможно расслышать слова нищего, но в конце концов мальчик выпрямился.

— Он говорит, что Смерть на сей раз сжалилась над ней.

Настоятель недовольно покачал головой.

— Сжалилась над кем? Над принцессой? Вели ему идти в свою постель и не вмешиваться в разговоры тех, кто превосходит его разумом.

Но мгновением позже выражение его лица изменилось.

— Нет, нехорошо мне так говорить. Боги и онири не велят нам так обращаться с убогими.