Читать книгу - "Хроники острова магов. Семена жизни. Книга 1. Замок на болоте - Роман Бобков"

В ту же секунду зависшие над каменным стражем две черные тучи, будто привязанные к кулакам ученика мага, сдвинулись друг к дружке, и в небесах сверкнула ослепительная молния.

Выбрав голову каменного стража как наибольшее возвышение, молния ударила прямиком в нее. А спустя несколько мгновений раздался оглушающий грохот раскатистого грома.

Когда все пришли в себя, то первым услышали то ли шутящего, то ли, как это частенько бывало, рассуждающего вслух Глеба:

– Ну я так понял, что дождичка уже не будет? – сказал он, осматривая чистейшие небеса, на которых не было и намека на только что находившиеся там тучи.

Остальные, как по указке, тоже глянули вверх, а потом на землю, где вместо грозного каменного стража лежала большая груда камней.

Наконец двинулся со своего места и ученик мага. Евпатий медленно подошел к тому, что еще совсем недавно грозило ему смертельной опасностью, и неожиданно преклонил колено. Богатырь, словно скорбя о погибшем товарище, положил ладонь на один из камней, снял шлем, наклонил голову и что-то тихо зашептал.

– Чего это он? – в недоумении поинтересовался Глеб у подошедшего Прохора.

– Говорят, – спокойно начал объяснять тот, – что Колдун заключает в каменных стражей души и силу не до конца убитых болотных великанов. Те мучаются в своем новом обличье, но вынуждены подчиняться воле мага. Однажды Евпатий спас целое семейство этих зеленых местных от облавы, устроенной Колдуном. После чего эти независимые великаны, желающие жить сами по себе и открыто недолюбливающие людей, относятся к нашему богатырю как к брату. Они и сами, бывало, выручали Евпатия. Евпатий искренне считает их своими верными товарищами. Вот почему наш командир, скорбит об убитом каменном страже, как о потере друга.

Пока следопыт говорил, подъехали вышедшие из-под воздействия магии крестоносцы. Подошел и выполнивший свою миссию Евпатий. Он крепко пожал руку спешившемуся Ульвэ и с чувством произнес:

– Честно говоря, я до последнего момента в тебе сомневался… Прошу за это прощения и не суди меня строго. Спасибо тебе.

– Да ладно, – Ульвэ расплылся в широкой улыбке, – я все понимаю.

– Да, брат, – вставил свое слово Глеб, – ну ты и заливать! В покер с тобой лучше не играть!

– Во что не играть? – спросил следопыт Прошка.

– В покер. – еще раз повторил Глеб. – Ну это игра такая, на специальных карточках. Ну типа верю – не верю. Поверил, что у противника больше чем у тебя, сбросил свои карты, а он тебя на самом деле чистым блефом взял.

– Блефом? – снова переспросил Прошка.

– Ну да, блефом. Это вранье такое, только красивое и с выгодой. Разновидность обмана, понимаешь?

– Ну хватит уже! – прервал дискуссию Евпатий. – Не до игр нам сейчас, – голос богатыря, несмотря на удачный исход событий, был суров и нерадостен. – То, что животы сберегли, это, конечно, хорошо, а вот монгола нам пленить так и не удалось. Так что теперь наш путь к Великому озеру лежит, где Каэр Конан, замок Колдуна, посреди острова стоит. Границы озера степные кочевники контролируют, среди них и монголы вполне могут быть. А отсюда надо убираться поскорей. Да и путь у нас не из коротких.

Мешкать не стали. Коней, что отбили у конвоя, пришлось оставить. Лишние им были ни к чему, а свои без брони – быстрее и легче.

Поначалу ехали, все время оживленно обсуждая недавно произошедшую стычку. Особенно все восторгались смелостью Ульвэ, Трувора, Генриха и Михаса. Не меньше восторженных возгласов было и в сторону Евпатия, который с помощью магического искусства поверг, казалось бы, неуязвимого каменного стража.

Затем страсти поутихли. Разговоры сошли на нет. И весь отряд молча продвигался по намеченному многодневному пути. А Евпатий с сожалением думал о том, что ему так и не удалось распознать, что же было в так тщательно охраняемом обозе. Самое интересное, что никаких, даже малейших признаков присутствия магии в телегах не было. Что же тогда так тщательно скрывает и добывает в Ничейных горах Колдун?

Но, как говорится, нет худа без добра. Хотя мероприятие с пленением татарина непредсказуемо затягивалось, но зато теперь Евпатий был уверен и в рыцарях Ульвэ, и в бойцах Глеба. И те и другие показали себя более чем надежно.

Гемябек лениво пошевелил палочкой угольки костра и широко зевнул. Шаманы не обманули, после смерти он переродился в мире, который был идентичен земному. Правда, один из местных ханов, попросту называемый Колдуном, уверял, что Гемябек вовсе не умер, а спасся и переместился сюда именно благодаря его, Колдуна, усилиям, но это было очень сомнительно.

Вообще, если бы Гемябека убили бескровно, как это принято по монгольским обычаям, то он снова возродился бы в земном мире и стал воином. Конечно, когда тебе ломают хребет, притягивая пятки к затылку, а потом бросают в степи, приятного мало. Ты можешь лишь лежать, смотреть в небо да слышать, как возле тебя собираются птицы и дикие звери, предвкушающие легкую добычу и пиршество. Но зато есть надежда на следующую земную жизнь.

Кипчаки убили его совсем не так, как принято по монгольским обычаям. Они привязали его ноги к двум лошадям, которые рванулись в стороны, разрывая тысячника на две части. Была пролита кровь, поэтому и оказался воин Чингисхана здесь.

Служить хану Колдуну было просто, но скучно. Сидеть на одном месте Гемябек не привык. Ему никогда не были понятны те народы, что так отчаянно держатся за насиженные места и земли. Зачем? Земли ведь много, чего за нее держаться? Земля и дом степняка там, куда он перегонит свои стада и поставит юрту. И это правильно.

Все те, кто сидел, запершись, в собственных городах, были покорены непобедимым монгольским войском. Если же у жителей таких городов хватало ума не сопротивляться и они успевали сдаться до первого полета боевой стрелы, то они вполне могли присоединиться к непобедимым кочевникам. Надо было лишь вовремя платить дань, которая составляла десятую часть от всего, что у них есть, да по первому требованию предоставлять союзное войско.

Войско переходило в полное подчинение полководцам Чингисхана и было устроено по монгольскому принципу. Десять тысяч человек назывались туменом, который делился на десять частей по тысяче воинов. Каждой такой тысячей управлял тысячник, в подчинении у которого было десять сотников. Сотники командовали десятниками, у каждого из которых было в подчинении по десять воинов. Все слушались своих военачальников беспрекословно, ибо за ослушание наказание одно – смерть. И это было правильно.

Смерть также ждала воина, если даже не он сам, а любой из его десятки струсит или не выполнит приказ. Один из десяти не бросился с остальными рьяно в атаку? Всем десяти – смерть! Кого-то из десятка пленили, а остальные не бросились его выручать? Всем десяти – смерть! А если вдруг, например, побежит с поля боя десяток, то всей сотне – смерть!

Пощады не было никому. Ни своим, ни чужим. Ибо, как говорил великий хан всех монголов Чингисхан: «Плод пощады – сожаление».