Читать книгу - "Жизненное пространство - Андрей Ливадный"

Сфера Дайсона

Над позициями батальона неторопливо поднимались перистые полосы молочно-белого тумана. Безобидные утренние испарения, смешиваясь с прогорклым, удушливым дымом, которым продолжали истекать подбитые машины, становились похожи на зловещий белый саван, пытающийся окутать изуродованное поле ночной битвы.

Орбитальная плита уже приоткрыла краешек звезды, уползая к опрокинутому кверху дном горизонту, и страшный багрянец ночи сменился наконец стылым, бледно-розовым рассветом.

Шейла спрыгнула со ступеньки веревочной лестницы и едва не упала на обоженную, изрытую воронками и щедро нашпигованную металлом землю… да и не земля то была вовсе, а так, какое-то жалкое подобие почвы, нанесенное ветром поверх пластиковой основы скал…

Ее растопыренные пальцы укололись об обгорелый султанчик травы, которая чудом уцелела на истоптанной ступоходами машин, изрытой снарядами и опаленной лазерами поверхности.

«Надо же… уцелела…»

Шейла обессиленно стащила с головы мягкий шлем, с наслаждением подставляя холодному ветерку пылающее лицо.

Как потрясающе жить… дышать…

Она подняла взгляд на свой «Ворон», который стоял в нескольких метрах выше по склону.

Черный, в подпалинах от близких разрывов, с посиневшими по краям дюзами реактивной тяги, огромный, покрытый шрамами… невыразимо родной… ее «Ворон», преданная, живая металлическая птица, такая же усталая, измотанная, как ее пилот.

Этой ночью они стали по-настоящему близки.

Умные люди часто повторяют, что любить машину — противоестественно, это признак слабости, закомплексованности, зависимости от техники, отголосок древнего невежества и страха, когда человек одухотворял все неживое, чье устройство не мог постичь.

Чушь все это!

Машину нужно любить. Просто любовь бывает разная — к «Ворону» одна, к человеку иная…

Сзади послышался нездоровый звук надсаженных сервомоторов.

Шейла оглянулась.

«Хоплит» лейтенанта Сокуры пострадал намного серьезнее ее «Ворона». Она уже второй раз за несколько дней поражалась этой способности Николая — доводить свои машины до состояния, когда кажется, подойди к роботу, пни посильнее, и он развалится, а Ник, — ничего, без единой царапины, вон уже вылезает, улыбается чумазым лицом, по которому в горячке боя не раз и не два провел испачканной пятерней, гасившей до этого загоревшуюся проводку.

— Жить будем, лейтенант Норман!.. — прокричал он, спрыгивая со ступеньки веревочного трапа. — Утро уже!

— Ты что орешь?

— А? Не слышу, говори громче, контузило!

Она смотрела на него и не знала, чего сейчас хочется больше — рассмеяться вместе с ним, радуясь тому, что жива, что снова видит этот чужой рассвет, или заплакать, взвыть, вспомнив эту жуткую ночь и всех, кто навсегда остался в ней, для кого утренний туман кроил свой молочно-белый саван и оторачивал его траурными шлейфами горького дыма…

— Скляра убило… — громко пожаловался Ник, присаживаясь рядом с Шейлой. Достав сигареты, он долго ковырял пачку, пытаясь вскрыть упаковку негнущимися, занемевшими от нейросенсорных перчаток пальцами. — Прямо у меня на глазах… Прожгли лобовую броню, сволочи… Хороший был мужик… Настоящий…

Шейла слушала его громкую бессвязную речь, поражаясь тому, как на войне летит время. Знала-то она их всего два дня — и Николая, и майора Скляра, а оба уже стали такими родными, будто прожили вместе всю жизнь, и вот одного из них нет…

* * *

— Сделали мы их! Большой кровью, но сделали! — Лерватов, обессиленный не меньше, чем остальные, сидел, свесив жилистые руки, и тоже, как Шейла, не знал в этот миг названия своим чувствам, — саднящая боль в душе смешивалось с радостью, и был этот коктейль слишком горек.

Майор Шерман, придерживая забинтованную руку, присел на краешек кресла за тактическим пультом. Дмитрий прикурил ему сигарету, Шерман глубоко затянулся и спросил:

— Отступать теперь будем?

Лерватов неопределенно пожал плечами, мол, Илья отыщется — решит.

— Сколько осталось машин? — спросил Хьюго, жадно затягиваясь сигаретой.

— Пока пять, — лаконично ответил майор. — Один «Фалангер», два «Ворона» и два «Хоплита». Еще не все капсулы подобрали, автоматические разведчики пашут болото в поисках катапультировавшихся.

Шерман покосился на тактический монитор, сосчитал сигналы.

— Тут вроде шесть маркеров, — заметил он.

— Шестой не в счет. Это наш счастливчик, Сокура… — пояснил Лерватов. — Как он машину на ступоходах удерживает с такими повреждениями — ума не приложу… — Он хотел сказать что-то еще, но вдруг осекся, заметив строку сообщения на одном из экранов.

Краска медленно сползла с его лица, сделав кожу пепельно-серой.

* * *

Так получилось, что, спустившись на истерзанную землю, Шейла не сразу вспомнила об Илье — ощущение жизни оказалось столь острым и пьянящим, что она даже не задумалась над этим — она ведь выжила, Ник — тоже, и то, что с Ильей также все в порядке, казалось как бы само собой разумеющимся, входящим в это безграничное ощущение счастья, победы, жизни…