Читать книгу - "Последний брат - Лев Соколов"

— Ты слишком хорошо стреляешь Амар, а моя жизнь принадлежит державе… Но я смотрю, ты слишком глуп и упрям, чтобы сделать правильный выбор. Наш брат Сырым был умнее тебя. Когда я с моими нухурами вошел в его гер, он понял, что все бесполезно, отложил книгу и сам склонил шею перед удавкой. А твои люди, Амар? Они готовы заживо сгореть за тебя? Эй, румеи! — Урах еще повысил голос. — Вы чужие здесь. Это наши с братом дела. Есть ли вам нужда умирать в такой хороший день? Ваши жизни мне не нужны. Откройте ворота, выдайте мне брата, и я обещаю, что отпущу вас на все четыре стороны…

— Брешешь, пес! — перебил его Амар. — Никого ты не отпустишь.

— Отпущу, — откликнулся Урах. — Клянусь при моих воинах, да будут они свидетелями. Хаганское слово — закон. Подумайте, румеи. Я дам вам время до того как солнце достигнет середины желтого пути, а сам пока отобедаю… Да, и еще, Амар!

— Ну?

— Мне сладко слышать твой голос. Он напомнил мне детство.

* * *

Шло время, неторопливо двигалось по небосводу солнце. Трофим подтянул избитое тело и сел повыше, прислонившись к стене. Глянул в бойницу. Пока все спокойно. Сперва Трофим думал, что хаган только попробует усыпить их бдительность своим обедом, но, кажется, тот действительно решил потрапезничать. И заодно дать своим людям отдохнуть после скачки. Хаган действительно не спешил.

Трофим оглянулся на Улеба и Амара. Улеб поймал его взгляд и ободряюще кивнул, хотя на лице его была печать усталости. Похоже, он, как и Трофим, переборол слабость, нашел в себе запасенную силу. С Амаром было хуже. Он следил за происходящим снаружи через бойницу, прислонившись к грубому камню щекой. На обычно бесстрастном лице была едкая горечь.

«Он винит себя за Юлхуша и Тита, — понял Трофим. — И за нас. Заранее, за нас… Он несколько раз заводил про это разговор, но не было времени толком сказать ему. Слишком быстро все происходит со вчерашней ночи. Мне надо объяснить ему. Если я смогу найти слова. Я не мастак произносить речи. Вот Тит смог бы, он владел языком не хуже, чем махал мечом».

— Амар, — позвал Трофим.

Амар медленно повернулся к нему.

— Лучше бы они напали сразу, — сказал он. — Тогда у меня не было бы времени на стыд. Я должен был упросить василевса, чтобы послали не вас… И мне нужно было отправить вас вслед за Фокой…

Трофим покачал головой, подумал собирая мысли.

— Амар, я… рад, что сейчас здесь.

— Чему же радуешься? — спросил Амар. — Скорой смерти?

— Нет, не ей, — покачал головой Трофим. — Но это цена за то, что я знал тебя и наших друзей. И плата эта мне дешева. Не вечными созданы мы от Бога. Жизнь сегодня прервется — пусть, горд и радостен я тобой и друзьями. А кто долгий век проживет без друзей, — мне, сидящему здесь под мечом, его жаль. Сказал мудрец: «Брат — есть друг, дарованный от природы». А вы напротив, выходите друзья, братья данные мне от судьбы. Ты, Амар. Ты, Улеб. И Юлхуш и Тит.

— Сам Тит лучше бы не сказал. — Кивнул Трофиму Улеб. — Твои слова за Юлхуша и за Тита. — Он повернулся к Амару. — И за меня. А на той стороне мы повторим тебе все это, каждый своим голосом.

Амар шумно вздохнул.

— Что сказать… Что я могу сказать, други… — Каждое слово давалось ему с трудом, сводило горло. — Я — ваш. Вы — мои. И потому я не буду просто ждать, пока нухуры брата придут за вами. Я этого не позволю. — Он упрямо сжал рот и повторил: — Не позволю.

* * *

Урах восседал на подушке в малом походном шатре. Перед ним стояла чаша с джунгонским вином. Полог был откинут так, чтоб была видна башня. Урах смотрел на неё, но видел совсем другое. Взгляд его был обращен в прошлое.

Рядом на шкуре охнула и дернулась от неловкого движения Хсю-Ва, и это отвлекло хагана от раздумий.

— Я же говорил, что тебе не стоит ехать, женщина. Жалеешь теперь, что не послушалась?

Губы Хсю-Ва упрямо поджались.

— У меня болят ноги. У меня сбиты бедра…

— Плохо, — огорчился Урах. — Чувствую, сегодня ночью тебе придется сжимать между ног другого жеребца. Тут нужны свежие бедра.

Хсю-Ва не удостоила вниманием его замечание и гнула свое.

— У меня в спине словно засели жала диких ос. Но я не отстала от тебя.

— Это так, — признал Хаган. — Ты скакала неплохо… Для джунгонской женщины.

— И теперь я хочу получить свое развлечение. Где твой брат? Чего ты ждешь? Почему не велишь вытащить его из этой развалины и бросить к твоим ногам? Я уже устала ждать.

— Я ждал гораздо дольше, — ответил Урах.

— Тем более. Отдай же приказ!

— Ты знаешь, Хсю-Ва, Аллах не наградил меня терпением. Терпение — добродетель слабых. Они не могут взять желанного и потому вынуждены сидеть, вынуждены терпеть. В надежде, что судьба сжалится и бросит им на колени сладкую кость, проходит их жизнь. Я сильный — и я всегда сам беру мясо жизни. Снимаю с неё лучшие куски. Мне нет нужды терпеть. Но сейчас я жду.

— Чего?

Урах раздумчиво склонил голову.

— Зверь загнан, освежеван, сготовлен. Пища уже у меня во рту. Проглотив сразу, почувствуешь ли вкус? Нужно подержать её во рту. Это мой последний брат… Других я убил быстро. Да и был ли у меня выбор, когда умер отец и началась свара? Двое братьев убили бы меня, если бы смогли опередить, это я знал точно. А остальные… Как говорят, кто сел на тигра, тому сложно с него слезть…[39]Кто знает, как повели бы себя они — не сейчас, так потом… Мне было не до смакования, пришлось быстро отхватывать куски. Тогда меня подгонял…

— Страх? — ехидно продолжила Хсю-Ва.

— Если бы ты не умела использовать свой язык не только для болтовни, я бы давно отрезал его. Впрочем, возможно когда-нибудь я так и сделаю. Велю его завялить, помещу в прекрасную украшенную шкатулку и подарю его своей следующей женщине. Возможно, тогда она будет следить за тем, что говорит… Не страх. Срок. Кто успеет обернуть на свою сторону вельмож? Кто подчинит себе больше войска в орде? Кто раньше нанесет удар? Так было тогда. Я оказался умнейшим. Я оказался быстрейшим. Теперь я — хаган. И вот мой последний брат передо мной.

— Так что ты хочешь сделать с ним?

— У Темучээна, потрясателя вселенной, был анда-побратим Джамуха. Слышала ли ты о том? Были они как пара глаз: куда смотрел один, туда и второй. Но потом их пути разошлись…

Урах полузакрыл глаза и нараспев произнес:

— Два давних побратима,

Рассорились, увы, необратимо,

Не смотрит очи в очи брату брат,

И вместо них лишь стрелы говорят…