Читать книгу - "Князь Света - Роджер Желязны"

Поведано, что в этот день, в этот великий день, Бог Вайюостановил поднебесные ветры, и неподвижность опустилась на улицы НебесногоГрада, на леса Канибуррхи. Читрагупта, слуга Господина Ямы, возвел у Миросходавеличественный погребальный костер, сложив пирамидой поленья сандала и другойароматической древесины, добавив разнообразных смол, благовоний, масел,набросав сверху роскошных одежд; а на самую верхушку костра водрузил онТалисман Бича и огромный синеперый плащ, принадлежавший некогда Шриту, вожакудемонов Катапутны; положил он туда и изменяющий форму самоцвет Матерей изКупола Невыносимого Зноя и шафрановую рясу из пурпурной рощи в окрестностяхАлундила, которая, как говорили, принадлежала раньше Татхагате, Будде. Мертваятишина разлилась повсюду после ночного празднества Первых. Ничто не шелохнулосьна Небесах. Говорят, что невидимыми порхали демоны в верхних слоях атмосферы,боясь приблизиться к месту средоточения огромной силы. Говорят, что имели местомногочисленные знаки и знамения, предвещавшие падение одного из великих. А теологии святые историки поведали, что отрекся прозванный Сэмом от своей ереси иположился на милосердие Тримурти. Говорят еще, что богиня Парвати, которая былакогда-то ему то ли женой, то ли матерью, сестрой или дочерью, а может — всемиими сразу, покинула Небеса и в трауре удалилась на восточный континент, ктамошним колдуньям, которых она считала своей родней. На рассвете великая птицапо имени Гаруда, вахана Вишну, чей клюв сминает колесницы, заволновался, вдругпроснувшись, и испустил единственный хриплый вопль, разнесшийся из его клеткипо всем Небесам, — вдребезги разбивая стекла, эхом отдаваясь поподнебесным странам, заставляя в испуге вскочить даже спавших мертвецким сном.Среди неподвижного небесного лета начинался день любви и смерти.

Пустынны были улицы Небес. На время скрылись боги в ожиданиивнутри своих жилищ. Заперты были все двери на Небесах.

На волю были выпущены вор и тот, кого приспешники называлиМахасаматманом, думая, что он бог. В соответствии с предзнаменованием странностылым казался воздух.

Высоко-высоко над Небесным Градом, на небольшой площадке,венчающей собою верхушку Шпиля Высотою в Милю, стоял Владыка Иллюзий,Мара-Сновидец. Одет он был в плащ всех цветов — и не только радуги. Воздел оннад головой руки, и, сливаясь воедино с собственной силой, хлынула через еготело мощь всех остальных богов.

В уме его обретала форму греза. И излил он ее наружу, какразливается по пляжу накатившаяся на берег высокая волна.

Век за веком, с тех пор как спланировал их Великий Вишну,сосуществовали бок о бок Град и глушь, примыкая друг к другу и, однако, несоприкасаясь, доступные, но разделенные огромным расстоянием — не впространстве, а внутри разума. С умыслом устроил все так Вишну-Хранитель. Итеперь не очень-то одобрял он снятие барьера между ними — даже частичное ивременное. Не хотелось ему видеть, как проникает что-то дикое в Град,выпестованный его умом как чистый триумф формы над хаосом.

И однако, даровано было силой сновидца призрачным кошкамузреть разок все Небеса целиком.

Без устали бродили они по темным извечным тропинкам вджунглях, были которые отчасти иллюзией. И вот в месте том, существовавшем лишьнаполовину, обрели глаза их новое зрение, а вместе с ним обуяла кошекнеукротимость и жажда немедленной добычи.

Среди мореходов, этих всемирных сплетников и переносчиковроссказней, которым, кажется, ведомо все на свете, прошел слух, что не кошкамибыли на самом деле некоторые из охотившихся в тот день призрачных кошек. По ихсловам, болтали потом не раз боги, когда случалось им бывать в мире, чтокое-кто с Небес переселился на этот день в тела белых тигров Канибуррхи, дабыпройтись по аллеям Града и принять участие в охоте на вора-неудачника и того,кого называли когда-то Буддой.

Говорят, что когда брел он по улицам Града, древний воронпрокружил трижды над ним и уселся Сэму на плечо.

— Разве ты не Майтрея, Князь Света, — заговорилворон, — которого заждался мир, увы, уже столько лет, — тот, приходкого я предсказал в стихотворении много лет назад?

— Нет, мое имя Сэм, — отвечал тот, — и явот-вот покину этот мир, а не приду в него. А кто ты?

— Я — птица, бывшая однажды поэтом. Все утро летал я,стоило провозгласить новый день воплю Гаруды. Я облетел все небесные пути впоисках Рудры, надеясь замарать его своим пометом, и тут почувствовал, каклегло на землю бремя заклятия. Далеко летал я и многое видел, Князь Света.

— И что же видел ты, ворон, бывший поэтом?

— Видел я незажженный погребальный костер, возведенныйна краю мира, туман клубился вокруг него. Я видел богов, что пришли слишком поздно,они мчались сквозь снега, они пикировали из-под облаков, они кружили вокругкупола. Я видел актеров, репетирующих в масках представление театра жестокостидля брачной церемонии Смерти и Разрушения. Я видел, как поднял руку ВладыкаВайю и остановил ветры, безостановочно кружащие в Небесах. Я виделпереливающегося всеми цветами Мару на верхушке самой башни, и я почувствовал,как ложится бремя его заклинания на призрачных кошек, и видел я, как не моглиони найти в лесу места и устремились сюда. Я видел слезы мужчины и женщины. Яслышал смех богини. Я видел поднятое в лучах рассвета светлое копье и слышалклятву. И наконец, увидел я Князя Света, о котором давным-давно напророчил:

Умирает всегда, никогда не умрет,

На исходе всегда, никогда не в конце.

Ненавидит он тьму,

Облаченный во свет;

Он придет в эту югу,

Словно ночью рассвет.

Я черкнул эти строки

Своим вольным пером;

В самый день своей смерти

Я увижу его.

И птица взъерошила свои перья и замерла у него на плече.

— Я рад, птица, что тебе удалось многое повидать, —сказал Сэм, — и что в рамках вымысла своей метафоры удалось тебе достичьнекоторого удовлетворения. К сожалению, поэтические истины разительноотличаются от истин повседневных.

— Привет тебе, Князь Света! — провозгласил ворон иподнялся в воздух.

И тут же его насквозь пронзила стрела, выпущенная изблизлежащего окна одним ворононенавистником.

Сэм поспешил прочь.

Говорят, что настигшая его — а позже и Хельбу — призрачнаякошка была на самом деле богом или богиней; ну что ж, это вполне вероятно.