Читать книгу - "Дикий пес - Александра Лисина"

Она медленно кивнула:

— Что еще?

— Разве этого мало? — устало удивился владыка Л’аэртэ. — Ему жить осталось несколько часов. Ланниэль, как твой отвар?

— Почти готов, — напряженно отозвался молодой маг, как раз закончивший колдовать у походного котелка. — Только пока горячий.

— Воды из ручья плесни, он и остынет, — ровно посоветовала Гончая.

— Тогда эффект будет слабым!

— Стрегону уже все равно. Нам главное, чтобы он выпил, а травы — дело второстепенное. Тиль, придержи его, чтобы не рвался.

— Да куда ему рваться? — вздохнул Тирриниэль. — У него костей-то целых почти не осталось. Не знаю, как вы вообще его сюда дотащили!

Лакр с Тергом пугливо покосились на Гончую.

Они единственные, кто в подробностях видел, что Белик сотворил с эльфами и агинцами. Сквозь ливень стрел прошел, словно не заметив, разметал их по кустам. За несколько секунд забрызгал кровью всю поляну, избавив братьев от необходимости вмешиваться. А потом только холодно следил, как падают растерянно моргающие люди и перворожденные, у которых вдруг не стало обеих ног, туловища или головы. После чего на пару минут исчез в лесу, вылавливая тех, кто успел проникнуться видом жестокой расправы и попытался сбежать. Столь же безжалостно добил. Голыми руками разорвал скулящего возле мертвого хозяина пса. Вздернул на ноги единственного уцелевшего агинца, которого оставил напоследок. Коротко взглянул в его посеревшее от ужаса лицо, а затем негромко велел:

— Умри.

И палач умер — тут же, у пацана на руках, до последнего мига видя перед собой лишь яростно горящие глаза. Умер в муках, сполна испытав ту боль, которую успел причинить Стрегону. А когда в нем не осталось жизни, Белик отрубил палачу голову и отшвырнул в ближайшую канаву, чтобы и после смерти ему не было ни покоя, ни прощения.

Того, что случилось дальше, Лакр уже не видел. Покрываясь холодным потом, он со всех ног побежал обратно, таща на себе погибающего вожака и моля всех богов, чтобы успеть донести его до эльфийского целителя. Он плохо помнил, как добрался до Тихого ущелья, как Белик бесшумно нагнал их у самого обрыва, едва не напугав своим жутким видом до заикания. Как коротким знаком велел перебираться по перекинутой на ту сторону веревке, а сам, без видимых усилий взвалив на плечо тяжелого полуэльфа, внезапно разбежался и, мощно оттолкнувшись, прыгнул. Но не упал, не разбился и не споткнулся, приземлившись уже на той стороне. Обманчиво легко перелетев через пропасть, осторожно уложил Стрегона на траву, что-то тихо шепнул в слегка заостренное ухо и бережно погладил запавшую щеку, словно пытаясь отдать ему немного сил. А едва побратимы нагнали, снова поднялся и молча направился к месту мира, где их уже ждали остроухие маги.

Тирриниэль провел ладонью над головой Стрегона и снова вздохнул:

— Я не смогу его вернуть, Бел.

Она нетерпеливо отмахнулась:

— Я смогу. Только прикрой меня и не дай ему порвать жилы.

— Думаешь, это хорошая идея?

— Предложи другую! — Белка раздраженно дернула щекой и опустилась возле умирающего полукровки на колени. — Лан, быстрее! Картис, держи его за руки! Терг, Лакр, ноги! Ивер, следи за небом: Одер может прийти очень некстати, а у меня не будет возможности отвлекаться!

— Ты что задумал? — подозрительно обернулся к ней молодой маг.

— Что надо. Ты готов? Как только Стрегон очнется, дашь ему выпить свою бурду. «Нектар» добавил?

— Да. Двадцать капель.

— Хорошо. — Белка на мгновение прикрыла глаза. — Когда скажу, намажешь самые большие раны. Особенно грудь, понял? И живот — там, где кровило. Остальное не так важно.

Наемники нерешительно сгрудились вокруг эльфов. Из разговора поняли мало. Только то, что Стрегон умирает, а Белик собирается ему помочь.

— Бел, что нам делать? — тихо спросил Лакр.

— То, что я сказал. И помалкивайте, пока не разрешу!

Рыжий понятливо кивнул и присел на корточки, осторожно придержав вожака за изуродованные ноги. Нагота его не смущала — видел побратима в разных ситуациях. Правда, настолько жутко Стрегон никогда не выглядел, но если шансы есть, то Лакр сделает что угодно, лишь бы этот белобрысый молчун выкарабкался. Даже за эти самые ноги укусит, если скажут, что поможет.

Белка, глубоко вздохнув, сняла перчатки и приложила ладони к лицу полуэльфа, обхватив его, словно сокровище, которое ни в коем случае нельзя было потерять. Затем наклонилась к уху, осторожно переложила голову полукровки к себе на колени и, мысленно взмолившись Ледяной богине, очень тихо, почти неслышно запела. Что-то плавное, непостижимое, притягательное, но совершенно непонятное.

Лакр возбужденно заерзал, не зная, чего ждать от этого странного существа, чей мягкий голос неожиданно взял его за душу. Выжидательно уставился на умиротворенное лицо Белика, ища в нем что-то новое. Настойчиво гадал, шумно сопел, но спросить все же не посмел — вдруг помешает?

А Белка тихо пела для потерявшейся в темноте души, пела и звала обратно, заново собирая ее из многочисленных осколков, терпеливо уводя от края и медленно возвращая в содрогнувшееся от боли тело.

— Стрегон…

Полуэльф судорожно вздохнул и устремился на чужой голос, как внезапно обретший надежду смертник. Братья изумились проснувшейся в нем силе и поспешно прижали полукровку к земле. Непонятно, что сотворил Белик, но пускай продолжает, потому что Стрегону от этого явно лучше: он уже не такой бледный, дышит шумно, но ровно, пытается двигать изувеченными пальцами. Кровь из разбитого носа тоже перестала сочиться, а кровоподтеки на боках стали, кажется, даже чуточку бледнее.

— Стрего-о-он…

Терг вздрогнул от неожиданности и едва не убрал руки, когда вожак вдруг выгнулся струной. Но быстро опомнился и с шипением налег на его плечи. Торк! Только что ж помирал! Трупом висел на плечах! Откуда что взялось?!

— Стрегон!

Лакр охнул, когда вожак внезапно распахнул глаза и, безошибочно найдя лицо Белки, уперся в них жадным взглядом.

— Живи, — ласково велела она, и он судорожно вздохнул, не смея ни возражать, ни даже лишний раз пошевелиться.

Он не видел ничего вокруг. Не замечал ни радостно переглянувшихся братьев и отчего-то помрачневших эльфов, ни темного неба, ни далеких звезд. Ничего не видел, кроме огромных сияющих глаз, от которых невозможно было оторваться.

— Живи, — властно повторила Белка, слегка отстраняясь. — Отдай мне свою боль. Ты мой, Стрегон. И она тоже теперь моя. Отдай!

И полуэльф послушно обмяк, неожиданно осознав, что прежней боли больше нет — вся она отразилась в позеленевших глазах Гончей, а потом спряталась куда-то очень глубоко. Туда, где никому не достать и не увидеть.

Белка, до скрипа сжав челюсти, хрипло велела:

— Лан, давай!