Читать книгу - "Леди, которая любила лошадей - Екатерина Лесина"

— Значит, — сердце Василисы похолодело. — Я… сама? Все сама виновата? Я… я ведь не желала, чтобы кто-то умирал!

— Погоди, — Марья обняла ее. — Не спеши, мы еще не до конца разобрались. То есть, если мужчина… кажется опасным, он умирает?

— Многое зависит от того, что это за человек. И каковы на самом деле его намерения. Одного лишь надо толкнуть на путь безумия, а другой пройдет по этому пути, не заметив странного. Один хрупок, что сосуд из дурной глины, другой напротив телесно силен. Сила… к сожалению, сколь я ни искал, не сумел найти ни одной работы, которая бы раскрывала суть сего явления.

Константин Львович взял супругу за руку и поднес пальцы к губам.

— Однако очевидно, что дар этот весьма своеволен.

— Матушкин союз благословили духи. И дар подчинился силе шамана, но… видать не полностью, ибо погиб мой отец, пусть и на войне, но вовсе не от французской пули. Сколь знаю, ему случилось встретить женщину, перед которой сердце его не устояло. А может, узнав о разорении дома, он счел себя свободным от произнесенной некогда клятвы? Главное, что он сделал этой женщине предложение, которое она приняла. Отец об этом упомянул в дневнике, как и о том, что теперь-то он, наконец, свободен… он и умер-то, полагая себя свободным. Уснул и не проснулся.

— Просто совпадение, — мягко произнес Константин Львович. — В том нет твоей вины.

— И ничьей, — Алтана Александровна тихо вздохнула. — Жизни братьев моих унесла война. Я же… я все-таки поддалась на уговоры, и то не себя ради…

— И это было разумным решением. Дети должны появляться на свет в законном браке, — проворчал Константин Львович. — Тем паче, что матушка твоя…

— Она говорила, что, коль ты принимаешь другого человека сутью своей, как себя самое, то и дар его принимает. И духи радуются. И степь благословляет своих детей…

— То есть, просто надо принять?

— Полагаю, речь идет о любви, — сказал Константин Львович. — Одно время я честно пытался разобраться, но… все слишком запутано. И дети степей не спешат делиться знанием.

— Сложно и… и как мне знать, не убью ли я человека лишь потому, что… недостаточно его люблю?

— Деточка, — Константин Львович посмотрел на Василису снисходительно. — Невозможно любить достаточно. Все просто. Ты или любишь, или нет. А там оно будет, как будет.

Он вновь поцеловал пальцы супруги, а та посмотрела так, что… сердце у Василисы замерло. Ах, если бы кто-нибудь когда-нибудь смотрел так на нее, и если бы она была уверена, что во взгляде, что в этом человеке.

В гостиную же заглянула Ляля и, подойдя к Василисе, — ступала она бочком, явно стесняясь того, что вынуждена была потревожить хозяйку, протянула конверт.

— Велели передать княжне, — шепотом сказала Ляля. — Срочно…

Конверт был белым, слегка неровным и каким-то мятым. На бумаге проступили красные пятна, и вид их донельзя встревожил Василису.

Не только ее.

Марья молча протянула руку. И Василиса передала конверт ей.

Бумага разорвалась с каким-то на диво неприятным хрустом, и из конверта выпала тонкая цепочка с крестиком, а еще сложенный вдвое листок.

Цепочку Марья успела подхватить, глянула на крестик и побледнела.

— Вернется живым… не знаю, что с ним сделаю, — сказала она. И прочитав послание, передала его Василисе.

Бумага пахла духами.

Донельзя знакомыми духами, легкими и цветочными, и запах этот никак не увязывался с написанным.

«Хотите застать супруга живым? Езжайте на конюшни. И сестрицу прихватите. Ей тоже будет интересно».

Интересно?

А пятна выходит…

— Позволите? — Константин Львович взял конверт и листок, и хмыкнул, поскреб ближайшее пятно ногтиком, а после сказал: — Соус это…

— Крестик его. Я… сама зачаровывала.

— Что ж, не сомневаюсь.

— Прошу прощения, — Марья надела цепочку и крестик убрала под платье. — Но мне пора…

— Нам, — поправила Василиса.

— Ты… тебе опасно!

— А тебе не опасно, — Василиса пожала плечами. И почему-то подумалось, что там, на конюшнях, Вещерский будет не один. Ладислав вот тоже из дома уехал, и Демьяна наверняка прихватили, и потому она, Василиса, злилась.

Странно вот.

Ей бы волноваться, переживать за родича. И за Демьяна тоже можно переживать, потому что все равно ведь он не чужой. А она, Василиса, злится.

Маги.

Огневик первого уровня, способный при желании город пламенем окутать, ладно, если не целый, то всяко половину. И некромант с ним. И Демьян со странным его даром. И все-то многоопытные, умные, а…

— Всем опасно, — согласился Константин Львович. — Дорогая…

— Даже не надейся, — Алтана Александровна ответила преочаровательнейшей улыбкой, не оставлявшей сомнений, что уж она-то точно в доме не останется.

— Извините, — Марья коротко поклонилась и вышла. — Что-то подсказывает, что наряд стоит сменить.

И спешить.

Теперь Василиса вдруг испугалась. Не за Марью и не за Вещерского, которого убить не так-то просто, но… за человека, еще недавно незнакомого, вошедшего в жизнь Василисы по случайности, и теперь она вдруг явственно осознала, что не желает, чтобы он из этой жизни уходил. Страх заставил сердце колотиться. Руки сделались вдруг слабы, а ладони — мокры.

И Василиса вытерла их о юбки.

— Она права, — мягко произнесла Алтана Александровна. — Переодеться стоит. Уж поверьте моему опыту, в юбках крайне неудобно воевать…

Воевать…

Василиса никогда не воевала. Да ей и возразить-то другому человеку было сложно, ибо всегда в душе возникали сомнения, может, это она, Василиса, не права, может, не понимает чего-то важного, или просто… а тут воевать.

Куда?

И с кем?

Но она послушно вышла, ухватившись за спасительную мысль. И поднялась к себе, где ждала уже Ляля, которая глядела виновато, хотя уж какая за ней-то вина?

А что надевают на войну?

Всяко не легкие платьица, отделанные кружевами, до того легкомысленные, что у Василисы никогда не хватало духу их примерить.

И не строгие костюмы.

Муаровые юбки?

Аксамитовый жакет?

Костюм… тот самый, Настасьей дареный. И… и в нем удобно, а остальное не имеет значения. К костюму у Василисы револьвер имеется. Какая война без оружия.

— Вы бы, барышня, того… поберегли себя, — сказала Ляля, протягивая легчайший шелковый шарфик. — Вы-то небось не магичка…

— Магичка.

— Ай, бросьте… у вас этой магии, что у кота слезок. Не вашее это дело…