Читать книгу - "Перстень альвов. Кубок в источнике - Елизавета Дворецкая"

В стороне качнулись ветки орешника; Торвард поднял голову. Из-под ветвей выскользнула небольшая девичья фигурка и метнулась к нему. Быстро поднявшись, Торвард шагнул ей навстречу, обнял и приподнял на землей. Это была Тора, дочь Хумре рыбака из Серых Стен, дворика над самой водой, неподалеку от Аскегорда. Торвард любил всех девушек Аскефьорда, но Тору он в последний год любил больше прочих. Она не была самой красивой или самой веселой: небольшого роста, с коротким прямым носом и несколькими золотистыми веснушками, с зеленовато-серыми глазами и прямыми русыми волосами, она среди других не выделялась, но Торвард замечал в ней ум и внутреннюю силу, которые ценил и в мужчинах, и в женщинах.

Тора отчаянно-крепко обхватила его за шею, как будто сила ее объятий могла кого-то спасти. Она тяжело дышала после того, как бежала всю дорогу от отцовского дворика, боясь опоздать. Но, обнимая Торварда, в то же время она знала, что все-таки опоздала. Она знала, что он, сидя на этом камне, думал вовсе не о ней, хотя им предстояли долгие месяцы разлуки. Потом встала на землю, отстранилась и посмотрела ему в лицо.

– Собрался наконец, – сказала она. – А мне не сказал.

– Так все же знали. – Торвард слегка пожал плечами. – Да и что меня провожать? Вчера напровожались.

– Вчера – они, – Тора слегка кивнула в сторону Ясеневого Двора, имея в виду ярлов и дружину. – А сегодня – только я.

Конечно, дочери рыбака не нашлось места на прощальном пиру.

Они помолчали, Торвард опять сел на камень, Тора стояла рядом, слегка поглаживая его по волосам.

– Хорошо, что ты не плывешь на Квиттинг, – сказала она чуть погодя.

Торвард покосился на нее:

– Все равно я не женюсь на дочери Вигмара. Не хочу иметь родню на Квиттинге.

При этих словах он вспомнил свою квиттинскую родню – Асольва Непризнанного, Эйру… Дагейду. У него все-таки имелась родня на Квиттинге, и от этой родни ему не избавиться, но он мог хотя бы не связывать себя новыми узами с этим проклятым полуостровом. Впрочем, сватаясь к Альдоне, он еще ничего не знал о Дагейде. Ничего не знал…

Но Тора думала о другом.

– Если ты об этом, то мне все равно, женишься ты на ней или нет, – твердо, с независимым видом ответила она. – Рано или поздно ты все равно на ком-нибудь женишься, мне все равно. Но я не хочу, чтобы ты плавал на Квиттинг. Он тебя съест.

Торвард промолчал. Еще недавно он только смеялся над теми баснями о квиттингских чудесах и чудовищах, которыми в Аскефьорде пугали детей, но теперь знал, как много в них правды. О самом главном, о Дагейде, никто никогда не рассказывал.

– Я туда не пойду, – утешил он Тору.

– Смотри не передумай, – предостерегла она.

– Почему я должен… – Торвард поймал ее руку, подтянул ближе к себе и взял за талию, намереваясь посадить Тору к себе на колени, но она вдруг резко вырвалась, метнулась в сторону и пропала за кустами.

Торвард обернулся: по тропинке от конунговой усадьбы к нему шла еще одна женщина. Это была его мать. Странно, она ведь не любительница подниматься так рано. Значит, у нее есть для этого причина.

Говорить с матерью Торвард ярл не хотел: она уже сказала ему все, что могла, и он ей все ответил. Они знают мнение друг друга, и незачем сотрясать воздух бесполезными повторениями. Он поднялся на ноги, делая вид, что спускается к кораблю: там собралась уже почти вся дружина, на корабле суетился народ, привязывали парус – дул попутный ветер. Торвард с удовольствием думал, что еще немного – и он будет на корабле, а корабль отойдет от берега; потянутся мимо каменистые земли Аскефьорда, с рождения знакомые крыши усадеб и дворов, лужайки с серыми и белыми пятнами пасущихся коз, площадки для сушки сетей, корабельные сараи и все прочее; три старые ели, которые оживают по ночам, потом Дозорный мыс – и в море. Аскефьорд смотрел на Буревой Котел – одно из внешних морей Морского Пути, прямо выходящих в океан. И пусть ветер и волны несут его на юго-запад, прочь от земель Морского Пути, к Зеленым островам, где язык, обычаи и люди другие. Торвард ярл любил свою родину, но сейчас ему отчаянно хотелось чего-то другого, совсем другого!

– Подожди, сын мой! – окликнула кюна Хёрдис, и Торвард остановился. – Я хочу сказать тебе еще пару слов.

Она подошла к нему, но не говорила обещанных слов, а внимательно смотрела в лицо сына, сосредоточенное и немного хмурое. Торвард глянул на нее и отвел глаза. Раньше, пока он лишь смутно ощущал, что мать скрывает от него какую-то тайну, это создавало невидимую стену между ними; теперь же, когда он точно знал, что это за тайна, стена между ним и матерью стала еще выше и крепче.

– Может быть, ты все-таки передумаешь? – сказала наконец кюна.

Сейчас у нее был непривычно кроткий вид, она не приказывала, как обычно, а словно бы просила, но это смущало Торварда и усиливало его желание скорее от нее уйти.

– Я не могу, госпожа моя. – Торвард коротко мотнул головой. – Дружина готова, корабль готов, а я не маленький ребенок, чтобы не знать, чего хочу.

– Но тебе не надо отменять поход. Тебе надо будет лишь немного сменить направление – плыть не на юго-запад, а на юг. Там можно взять не меньше добычи. Я научу тебя, как это сделать.

Торвард усмехнулся и покрутил головой. Ничего себе, немного сменить! Мать намекала на Квиттинг, а туда он хотел сейчас меньше всего. И никакой добычей его нельзя было туда заманить.

– Туда поплывет твой отец. Неужели ты не хочешь быть рядом с ним?

– Я дал клятву. Я не враг Вигмару Лисице. Он принимал меня в доме как друга.

– Квитты и слэтты никогда не будут нашими друзьями. Пока боги не сотворят во Фьялленланде собственные железные копи, нам придется с ними воевать.

Торвард смотрел под ноги и, как ребенок, поддавал носками башмаков мелкие камешки, которые прыгали вниз по тропе. Все это он знал, но решение принято, а упрямством сын Хёрдис мог поспорить и с матерью.

Кюна фьяллей с неудовольствием хмурила свои черные брови, но молчала. Сын был вторым, кроме мужа, существом на свете, с которым она не всегда могла справиться. И он был первым и единственным созданием, которое она любила. Любовь эта выражалась в том, что Торварду ярлу удавалось, невольно и для себя самого неведомо, поколебать самое сильное качество его матери – ее упрямую самоуверенность. В жизни ей много приходилось спорить с разными людьми и не-людьми, но только Торварду удавалось заронить в ней сомнение в своей правоте.

Она хотела, чтобы он отправился на Квиттинг, потому что родство с древними силами гор, о котором он сам, как думала Хёрдис, ничего не знал, обеспечило бы ему помощь, на которую не мог рассчитывать его отец. Но он этого не хотел. И кюна Хёрдис не могла с ним спорить. Она была рослой женщиной, но сын был выше ее на целую голову; она с досадой и гордостью оглядывала его мощную фигуру, широкие плечи, сильные руки, смуглое лицо с заметным шрамом на правой щеке, карие глаза и черные брови, так схожие с ее собственными, и сын казался ей очень красивым. Что бы она там ни говорила в гриднице – она бы своими руками передушила всех тех троллей, что попытались бы подменить ее второе, человеческое, любимое дитя. Ненависть к дочери великана Дагейде, которую Хёрдис не хотела признавать своей, но которая навек приковала ее к Медному лесу, сделала втрое сильнее ее любовь к сыну, который стал живым воплощением ее победы над злой судьбой, ее гордостью и счастьем. Сын конунга – ее сын!