Читать книгу - "Тирмен - Андрей Валентинов"

– Прибавилось, – согласился Данька. – Но пока справляемся.

– Когда Артур здесь работал, легче было?

Данька неопределенно пожал плечами. Артур из тира давно уволился и заведовал теперь техобслуживанием аттракционов. Конечно, втроем удобнее…

– Хозяйство серьезное, три этажа, – словно угадав его мысли, продолжила Любовь Васильевна. – По человеку на этаж хорошо бы. Никого нет на примете?

– У меня? – вяло удивился Данька. – Это к Петру Леонидовичу. Он тут главный.

Чайник на столе зашипел, изображая кобру, раздувшую капюшон. Это он балуется. Как закипит, сам отключится. Чайники нынче умные. Дядя Петя говорит, скоро собак научатся выгуливать.

– Ну, главный не всегда тот, кто на виду. Чаще наоборот: главные любят тень. Серые кардиналы, – улыбнулась Калинецкая ярко накрашенным ртом.

Это был намек, но Данька его не понял. Сильно хотелось спать. Глаза слипались, мысли путались. Толстые, медлительные, они ползали в голове со скоростью улиток, волочащих на себе груз известковых раковин. При чем тут какой-то кардинал к нему и дяде Пете?

Дядя Петя главный. Это и ежу ясно.

– Вы в курсе, Даниил Романович, что мы относимся с большим уважением к вашей… фирме? И, разумеется, к вам лично. Если понадобится, окажем любую поддержку. Знаю-знаю! Вы и сами прекрасно справляетесь. Тем не менее, если возникнет надобность в чем угодно… Понимаете? В чем угодно. В том числе и в дополнительном помощнике…

Данька тупо кивнул.

На всякий случай.

– Ага, Любовь Васильевна. Спасибо.

– Вот и отлично! – просияла Калинецкая. – Петр Леонидович – замечательный профессионал, мастер своего дела, ветеран. Но, к сожалению, он, мягко говоря, немолод. Однажды он уйдет на покой и оставит… фирму на вас. Согласны? Я в данном случае говорю не только от лица Бобы… Бориса Григорьевича, который вас очень ценит, но и от себя лично. Пожалуй, в первую очередь – от себя…

Чайник закипел и отключился. Помотав головой, чтобы отогнать сонную одурь, Данька плеснул кипятку в заварник. Теперь дать настояться…. На столь далекое будущее, когда Петр Леонидович решит уйти на покой, он не загадывал.

Там видно будет.

Предложат толкового человека в помощь – почему бы и нет?

– Я рада, что мы с вами разговариваем на одном языке. Поверьте, это не так уж часто случается. Кстати, с безопасностью в вашей фирме все в порядке? Арсенал внушительный, а охраны – никакой.

– Нет проблем. Вниз люди серьезные ходят, а наверху что? Одни «воздушки». Да и те на ночь в сейф запираются. Вам с сахаром?

– Спасибо, без. Сахар портит вкус хорошего чая. И фигуру берегу. – Калинецкая подмигнула Даньке, сделавшись на десять лет моложе.

Данька даже смутился от неожиданности.

Она что, заигрывает?

– А у вас, Даниил Романович, личное оружие есть?

– Нет. Зачем?

– Петр Леонидович, между прочим, со своим не расстается. И правильно делает. Работа специфическая, обязывает. У вас найдется гривна?

– Найдется…

Сбитый с толку Данька извлек кожаный бумажник, подаренный ему Леркой, вынул гривну и протянул ушастой. Та очень серьезно спрятала купюру в сумочку и лишь после этого торжественно водрузила на стол таинственный пакет.

– Это вам. От меня. Дарить, сами знаете, не положено – поэтому, считайте, купили. Уверена, вам понравится.

В пакете, завернутая в оберточную бумагу, лежала увесистая деревянная шкатулка. Темный лак, благородные разводы, массивная защелка из бронзы. Сразу видно – вещь! Приятно в руки взять. А внутри…

– «Беретта 9000S»?!

– Она самая. Коренная итальянка, не какая-нибудь лицензия. Нравится?

– Спрашиваете!

– Имейте в виду: это не презент для арсенала. Это вам лично.

Кроме компактной девятимиллиметровой «Беретты», в шкатулке, утопленные в специальные гнезда в мягком темно-синем бархате, лежали две запасные обоймы. На двенадцать зарядов каждая. Разумеется, с патронами. Сам пистолет был меньше, к примеру, 92-й «эмки», как у загорелого агента в «гавайке», но это как раз хорошо. Носить удобнее. Отличный ствол! Сам бы выбирал, вряд ли выбрал бы лучше.

– Здорово! Спасибо огромное, Любовь Васильевна! Такие деньги… такое оружие…

– Пустяки! – махнула рукой ушастая, гася в банке сигарилло. Отхлебнула чаю, улыбнулась. – Я рада, что сумела доставить вам удовольствие, Даниил Романович. Иначе, знаете ли, сапожник без сапог… Вот разрешение на хранение.

Она извлекла из сумочки бумагу с печатями.

Бумага Даньку интересовала мало. Он взял «Беретту». Свою собственную «Беретту». Рубчатая рукоятка удобно легла в ладонь. Прицелился в стену. Тяжесть пистолета бодрила. Несмотря на бессонную ночь, рука не дрожала, прицел не «плыл». Все-таки к личному оружию отношение особенное…

С легким сожалением он уложил пистолет обратно в шкатулку.

Ничего, они еще успеют познакомиться поближе.

– Спасибо за чай, Даниил Романович. Мне, пожалуй, пора. Вас подвезти?

– Буду признателен. – Сам того не заметив, Данька очень точно скопировал интонацию старого тирмена: ироничную, чуть небрежную.

Калинецкая, вздернув бровь, уставилась на парня, словно увидела впервые. Но комментировать не стала.

– Сейчас, я тут все закрою…

Он попросил остановить машину у входа во двор.

– До свиданья, Любовь Васильевна.

– Всех благ, Даниил Романович, – кивнула ушастая благодетельница.

Пакет с заветной шкатулкой оттягивал руку. Светало. В предрассветной тишине отчетливо шаркала по асфальту метла дворника Кирюши.

– Доброе утро.

– Утро добрым не бывает, – хмуро отозвался дворник, продолжая шаркать метлой.

Чище от его действий не становилось.

У подъезда сильно сдавший за эти годы сосед, профессор Линько, выгуливал пса. Бульдожиха Шера, вредная старушка, сдохла позапрошлой зимой, и профессор, погоревав, завел себе немецкую овчарку. За полтора года щенок вымахал в здоровенного рыже-черного кобеля. Характер у пса оказался не в пример лучше, чем у Шеры: хозяина он обожал, слушался беспрекословно, преданно заглядывая в глаза, на соседей не лаял, а когда Линько позволял, с удовольствием играл с местной детворой. Да и сам Линько, состарившись, сделался куда менее склочным. Кляузничать перестал, например.

Или это на него новый пес влияет?

– Доброе утро, Игорь Осипович.

– А-а, Данечка? – Профессор подслеповато сощурился. – Доброе утро. С ночной смены?

– Ага.

– Помню я, еще помню, что такое ночные дежурства. Молодой был, вот как вы сейчас, в клинике работал – думал: все нипочем! А с годами…