Читать книгу - "«Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев"

— Тебе виднее.

Эх, нет во мне таланта товарища Шпанова, чтобы достойно описать дальнейшее. Сначала механическая гильотинка с часовым заводом перерезала что-то, держащее чего-то еще (даже не знаю, что именно, так как заумные объяснения Ивана Петровича толком не понял), и бочки взорвались в воздухе, пролившись огненным дождем в опасной близости от английских кораблей. Промахнулись… не больно-то и хотелось! Следом посыпались снаряды со змеев. На каждом было по десятку, и почти все раскалывались от удара об воду, оставляя большие горящие кляксы, сносимые ветром к эскадре Нельсона.

Державин, явившийся продолжать подсчеты, возмутился:

— Вы же все сожжете!

— Может быть, чего останется, — пожал плечами Кулибин.

— Нет, они уходят! — Гавриил Романович отнял от глаза подзорную трубу и посмотрел на меня с обидой ребенка, которому посулили новую дорогую игрушку, но обманули. — Они же уходят, Ваше Императорское Величество!

— Вот и замечательно. Неужели вы ждали чего-то другого?

— Но как же? Но зачем тогда все это? — Главный фискал Российской империи показал рукой на лебедки, на дымящую печку, на небо, в котором исчезал наш воздушный шар. — Разве не для того, чтобы вынудить к капитуляции? Просто прогнать?

— Сражения, дорогой мой Гавриил Романович, выигрываются не фокусами, а… — тут я запнулся, не в силах подобрать слово.

— Но все же — зачем?

— А как Александр Васильевич Суворов говорил? Удивил — значит, победил!

— Мы удивили?

— Разве не заметно?

Корабли, окутавшиеся парусами, спешили поскорее уйти от расплывшегося по воде огненного пятна. Некоторые так торопились, что сталкивались, а особо невезучие сцеплялись снастями, вызвав одобрительные крики со стороны наблюдающих за бегством русских моряков и артиллеристов.

Это хорошо, но где же оно? Нет, не так — ОНО! И почему эти деревянные корыта такие медлительные? Впору самому бежать по волнам, подобно героине Александра Грина, и подталкивать англичан со шведами в корму. Или пинками подгонять. Ну… ну где же?

И тут же, будто отвечая на неслышный вопль, у борта одного из шлюпов поднялся столб воды и облако густого белого дыма. Жалко на такую мелочь тратить… Ага, второй, на этот раз линейный корабль. «Сент-Джордж», кажется. И еще… Нет, не зря поставили на кон последний рубль, потратив почти все запасы пороха. Зато теперь фарватер Южного канала на пути отступления неприятеля напоминает тарелку с пельменями. Ну да, обыкновенные морские мины, изобретенные черт знает когда и черт знает кем. Взрываются, правда, через раз, но в данном случае качество компенсировали количеством — были старые запасы, так и не установленные в мирное время по обыкновенному разгильдяйству, новых добавили. Кулибин с Ловицем над начинкой тех и других немного поколдовали, вот и набралось. Это не Финский, это мой залив, и что хочу с ним, то и делаю! И незачем всякой сволочи по нему плавать! Плавать, господа ревнители морских традиций, именно плавать.

— От флагмана отвалил баркас, Ваше Императорское Величество, — доложил боцман Котофеев. — Сей же час пристанут. Прикажете расстрелять?

— Это всегда успеется. А что за баркас?

— Шестивесельный. А еще там офицер с белым флагом.

— Никак капитулировать собрались? Экие проказники! — Я посмотрел на Кулибина: — Сходил бы, Иван Петрович, узнал, что им надобно.

— А если они не захотят со мной разговаривать?

— С целым графом?

— Ну и что? К царю же едут, а не к графу.

— Да откуда же узнали, что я тут?

Механик ткнул пальцем вверх:

— А штандарт чей висит?

По уму самому бы поговорить, но, боюсь, не удержусь и прикажу повесить парламентеров на ближайшем столбе. Это только внешне выгляжу спокойно, пристойно, иногда даже весело, но внутри кипит скопившаяся злость и требует выхода. Срывать ее на своих? Хватит, было уже такое и едва не закончилось апоплексическим ударом табакеркой в висок. Хотя там и других причин куча, но именно эта послужила поводом и моральным оправданием для многих заговорщиков. Нет, свои, они и есть свои… их нужно любить, холить и лелеять. В определенных пределах, разумеется.

— Ну? — Под требовательным взглядом Кулибин поежился, тяжело вздохнул и ушел. — Давно бы так.

Отсутствовал граф долго, видно дожидался, пока англичане причалят, но через час вернулся с самым виноватым видом:

— Англичане отказываются разговаривать со мной, государь, и просят вашей аудиенции.

— Так сюда приведи.

— Я звал.

— И что?

— Не идут, боятся. Даже на берег не вылезают.

Угу, мне бы тоже на их месте было страшно вылезать — парламентеры, конечно, лица неприкосновенные, но по недавнему указу любой англичанин, ступивший на землю Российской империи, объявлялся вне закона. Вооруженный считался разбойником и подлежал немедленному уничтожению, а безоружных нужно было отправлять в суд, где они получали по десять лет исправительных работ. В зачет срока шло только рабочее время… Сурово, но… но справедливо.

Ладно, этих придется отпустить. В смысле, пропустить беспрепятственно ко мне и дать потом уйти, так как пойти самому — урон государственному престижу.

— Гавриил Романович, у тебя бумага и чернила с собой? Ага, вижу, что есть. Выпиши англичанам пропуск.

— А как его писать?

— Кто у нас здесь писатель? Как хочешь, так и пиши.

Державин кивнул и зачеркал пером по листу, иногда в поисках вдохновения почесывая затылок. Через несколько минут закончил, улыбнулся и прочитал вслух:

Преотвратнейшим канальям

Обещает государь,

Что сегодня не повесит,

Не сошлет в Сибирску даль.

Даже на кол не посадит,

Не велит четвертовать,

Чтобы впредь премерзки бляди

Зареклись бы воровать.

Пусть идут, не тронем вовсе,

Нам сие невместно есть.

И живыми взад отпустим,

В том порукой — царска честь!

— Изрядно, Гаврила Романович! — восхищенный Кулибин изобразил рукоплескание. — Только вот поймут ли?

— Как хотят, так пусть и понимают, — отмахнулся Державин. — Изволите поставить подпись, Ваше Императорское Величество?

Признаюсь, ожидал более представительных парламентеров. Там что, адмиралы закончились? Или эти помоложе и, соответственно, понаглее будут? Англичанин смотрит с вызовом, будто делает одолжение присутствием, козел душной… Швед, наоборот, глаза прячет. Ну да, он же представитель недавнего союзника, предательски ударившего в спину. Такое трудно простить, и на его месте любой будет чувствовать себя неловко.

Оба хорошо говорят по-русски. Только слова плохие…