Читать книгу - "Воины Нав - Виталий Дубовский"

Любомир тревожно заворочался в горнице, что-то забурчав во сне. Беспута нервно оглянулась на дверь, торопливо развязывая рукава рубахи. Дело было сделано накрепко. Теперь снять с воеводы наговор лишь сильному волхву по силам. Торопливо зачерпнув из кадки воды, колдунья жадно напилась.

— Вот и все, бабка. Моя теперь власть над ним! Как наденет рубаху, так и гореть тебе в Нави синим пламенем.

Вернувшись в горницу, она, улыбаясь, повесила рубаху на гвоздь. Потянулась, удовлетворенно, по-кошачьи замурлыкала, разглядывая спящего Любомира. Ее обнаженное тело вздрогнуло, соскучившись по мужской ласке. Она склонилась к воеводе, прошептав ему на ухо:

— Уже утром ты будешь мой, Любомир. Спи, набирайся сил. Пойду и я спать, меня еще князь дожидается.

Добравшись до лавки, Беспута утомленно вытянула ноги и наконец-то обняла желанную подушку. Улыбнувшись, прошептала, закрывая глаза:

— На новом месте приснись, жених, невесте.

А Любомир спокойно спал, не ведая о происходящем. Ему снился чудесный сон, в котором огромная черная кошка нежно терлась о его ногу, ласково урча и обвивая ее хвостом. «Это хорошо, — подумал во сне воевода, — кошки всегда хранили людей от нечистой силы».

Всю ночь князь Богумир метался в горячке, не находя себе места. Неждана не выходила у него из головы, забравшись даже в сновидения.

Неторопливо прохаживаясь вокруг княжьего ложа, девушка улыбалась ему. Ее пышные волосы ниспадали на обнаженные плечи, едва прикрывая прекрасную грудь. Она не отводила от Богумира взгляд.

— Убирайся! Я же сказал тебе, убирайся из моего дома!

Девушка остановилась, покачав головой и похотливо проводя рукой по своему телу.

— Ты, правда, хочешь, чтобы я ушла?

— Убирайся, ведьма!

Она рассмеялась, опираясь руками о ложе и соблазнительно склоняясь над князем.

— Ну прямо уж ведьма. Обычная девка, каких много в мире. Только я очень красива и до безумия хороша в постели. Ты ведь хотел меня взять? Забыл лишь соизволения моего спросить. Коснись меня, я разрешаю.

Задыхаясь от страсти, князь протянул руку, пытаясь грубо притянуть ее к себе. Едва рука коснулась девичьего тела, как желание вновь покинуло его, будто насмехаясь. Князь взревел от ярости:

— Оставь меня! Дай мне покой, стерва!

Девушка расхохоталась.

— Нет, Богумир, теперь я буду приходить к тебе каждую ночь. Тебе от меня никуда не деться, не спрятаться.

Она забралась к нему в постель, обнимая своими нежными руками. Губы ее зашептали слова страсти, возвращая его желание. Богумир застонал, обнимая ее за талию, и вновь…

Яростный крик донесся из княжьей опочивальни, разбудив дремлющую стражу.

— Убирайся! Убирайся, проклятая!

С лучиной в руках, шлепая босыми ногами, выбежала из своей каморки испуганная баба Марфа, кутаясь в пуховой платок:

— Что там с князем?

Стражники, пожав плечами, переглянулись:

— Бредит во сне. Всю ночь чего-то бормотал, а сейчас так вообще раскричался.

Марфа задумчиво пожевала губами, поглядывая на дверь опочивальни.

— Пойду, погляжу тихонько, как бы беды не случилось.

— Не положено!

Марфа подбоченилась, напирая на молодого стражника.

— Это кому не положено, кормилице, князя выходившей? Ты говори, да не заговаривайся! А ну, открывай дверь, а то ты у меня быстро из дружины вылетишь! Будешь коровам хвосты на лугу крутить! Открывай, кому сказала!

Дверь отворили, впуская бабку в княжьи покои.

Войдя на цыпочках, Марфа осветила ложе лучиной, приглядываясь к спящему князю. Весь в испарине, Богумир метался по кровати, будто обнимая кого-то невидимого. Пересохшие губы беспрестанно шептали:

— Иди, иди же ко мне.

Вдруг он вновь завыл, пытаясь оттолкнуть от себя невидимое наваждение.

— Убирайся! Оставь меня! Дай мне покой, ведьма!

Простынь колыхнулась, будто ветерок прошел по горнице, и знакомый Марфе голос прошелестел, словно листья на ветру:

— Я не прощаюсь…

Прикрыв рот ладонью, испуганная Марфа выбежала вон, спешно прикрывая за собой дверь. Стражники, переглянувшись, спросили:

— Чего там?

Бабка молча прошла мимо, качая головой.

— Что ж я натворила, дура старая. Ой-ой-ой…

…На дворе голосисто прокричали первые петухи, наперебой оповещая о взошедшем солнышке. Утренняя прохлада остывшей за ночь земли-матушки заставила Беспуту закутаться в теплое одеяло. Утомленная ночной ворожбой, не выспавшаяся колдунья перевернулась на другой бок, пытаясь вновь укрыться в сладких сновиденьях. Едва покинув покои князя, коего полночи изводила соблазнами, Беспута мирно заснула, отправляя свое сознание в недалекое прошлое.

Она любила вспоминать свое детство, нежную и заботливую маму, ее ласковые руки, расчесывающие дочкины кудри. Жизнь, которую девушка выбрала с появлением в ней Стояна, отняла у нее несколько сладких юных лет. Едва начав понимать мир, который травник шаг за шагом открывал перед ней, Беспута напрочь забыла о своих соломенных куклах. Вчерашние подружки стали вызывать в ней раздражение своими глупыми разговорами о парнях. Впервые заглянув в его глаза, когда ей исполнилось тринадцать лет, она поняла — детство закончилось. В ее жизни появился тот первый мужчина, ради которого хотелось взрослеть. Родители диву давались тому, как расцвела телом их дочь, словно алый маковый цветок. И тут же пришло к ее матери беспокойство, ибо раскрывшийся цветок был не только красив — он стал источать сладкий дурман, способный свести с ума любого мужчину. Все парни деревни толпились у их плетня, силясь добиться ее внимания. Девушка же, словно не замечала их, высокомерно отмахиваясь рукой, будто от надоедливых мух. Мать беспокоилась не на шутку, постоянно озираясь в поисках тайного ухажера. Не ведая истины, она стала чаще зазывать в гости травника Стояна, тихо жалуясь ему и испрашивая совета. Травник лишь улыбался ей в ответ, успокаивая словами и давая новые и новые травы для дочери.

«Не беспокойся, мать, взрослеет твоя дочь. А чтобы не сглазил никто красоту такую, пои ее моими травками». Мать радостно благодарила его, пытаясь усадить за стол или дать гостинец в дорогу. Стоян же вечно отшучивался, отказываясь от угощения, мол, потом сочтемся. И когда он уходил, Беспута тоскливо смотрела ему вслед, покуда его широкая спина не скроется вдали.

Так прошло два долгих года ее безответной любви. И вот, когда ей исполнилось пятнадцать и ожидание встречи стало невыносимым, Стоян явился к ней во сне. Это был дивный сон, в котором все происходило словно наяву.