Читать книгу - "Битва близнецов - Трейси Хикмэн"

Ее взгляд тут же встретился со взглядом Рейстлина. Крисания заговорила, и ей показалось, что звук ее голоса сливается с монотонной и равнодушной песней дождя.

— Мне ничего не удалось сделать… — сказала жрица.

Рейстлин остался совершенно спокоен; во всяком случае, он ничем не выдал своего волнения. Бросив взгляд в сторону кровати, он спросил:

— Этот не поверил тебе?

— О нет, он-то поверил!.. — Крисания тоже посмотрела на неподвижное тело.

— Просто он не позволил мне вылечить его. Он был… очень сердит…

Наклонившись, она накрыла мертвеца одеялом.

— Паладайн взял его к себе. Я yверен, что теперь он все понял.

— Он — да, — заметил Рейстлин. — А ты?

Крисания поникла головой, и лицо ее скрылось под густыми черными волосами.

Она молчала так долго, что Карамон, ничего не понимавший, негромко откашлялся и переступил с нош на ногу.

— Гм, Рейст… — начал он…

— Тише! — шепнул маг.

Крисания подняла голову. Карамона она даже не слышала. Серые глаза ее потемнели, став одного цвета с плащом мага.

— Я поняла, — сказал она твердо. — Впервые я все поняла, и теперь ясно вижу, что мне следует сделать. В Истаре я видела, как гибнет вера в богов.

Милостивый Паладайн показал мне, в чем заключалась гибельная ошибка Короля-Жреца — в гордыне. Мой бог хотел, чтобы я смогла этого избежать. Он дал мне знание, и теперь, если я спрошу, он непременно ответит. Но в Истаре Паладайн показал мне также, насколько я слаба. Когда я покинула обреченный город и отправилась сюда с тобой, я была похожа на испуганного ребенка, который в страхе и отчаянии вцепился в первого встречного. Теперь я вернула свою силу, а воспоминания о той страшной ночи навеки изгнаны из моей памяти.

Произнося свою пламенную речь, Крисания, незаметно для себя самой, приблизилась к Рейстлину. Его глаза смотрели на жрицу не мигая, и Крисания видела в них свое отражение. Медальон Паладайна, который она носила на груди, сиял ровным холодным светом, руки были крепко сжаты, а голос звучал прерывисто, как у больного лихорадкой.

— Это зрелище всегда будет стоять у меня перед глазами, — негромко сказала Крисания, останавливаясь перед великим магом. — Даже когда я пройду с тобой через Врата, вооруженная своей верой и силой моего бога, я буду вспоминать об этом и сделаю все, чтобы навсегда покончить с силами тьмы.

Рейстлин взял ее за руки. Пальцы Крисании, казалось, онемели от холода, и он сжал их ладонями, согревая своим обжигающим прикосновением.

— Нам не придется изменять время, — сказала Крисания негромко. — Фистандантилус был злым человеком, настоящим негодяем и преступником. Он делал все только для того, чтобы прославить в веках свое имя. Но тебе и мне не все равно, к чему приведут наши поступки. Одного этого может оказаться достаточно, чтобы изменить ход истории. Я знаю это — мой бог говорил мне!

Рейстлин неуверенно улыбнулся и, склонившись к рукам жрицы, прикоснулся к ним губами, не отрывая при этом взгляда от ее лица.

Крисания почувствовала, что краснеет. Затем у нее вдруг перехватило дыхание. Карамон, словно поперхнувшись, издал какой-то придушенный звук и быстро вышел на улицу.

Карамон стоял в гнетущей тишине, и дождь поливал его голову. Сквозь этот шум воин слышал слова, которые теперь ему ни за что не забыть. Монотонный, как падение дождевых капель, голос повторял одну и ту же фразу:

— Он хочет сам стать богом. Он хочет стать богом!

В страхе Карамон покачал головой. Интерес, с каким он занимался своей армией, его восторг по поводу того, что он наконец-то стал полководцем, влечение к Крисании, тысячи мелких забот, которые ежедневно занимали его, — все это заставило на время забыть о том, зачем он вообще вернулся в прошлое. Теперь — вместе со словами девушки — память словно вернулась к нему и отрезвила, привела в чувство, подобно внезапно нахлынувшей ледяной волне.

Но несмотря на все это, Карамон не мог забыть, каким был Рейстлин прошлой ночью. Сколько времени прошло с тех пор, как братья в последний раз ощущали такую близость друг к другу? Карамон очень хорошо помнил, какое было лицо у Рейстлина, когда он охранял его сон. Хитрые морщины в уголках губ разгладились, исчезла горькая складка между бровями, и лицо мага снова стало совсем юным, каким помнил его Карамон с раннего детства. Теперь он начинал понимать, что то время было самой счастливой порой в его жизни.

Памяти, однако, нравилось играть с Карамоном злые шутки, словно его душа получала особое, извращенное удовольствие от собственных мучений. На смену светлым воспоминаниям явилось вдруг одно весьма неприятное — об истарском плене. Карамон снова увидел себя в темной тюремной камере и снова подумал о том, что брат его, оказывается, действительно способен причинять любое, даже самое страшное зло. Он снова вспомнил свою готовность убить Рейстлина. И наконец, Карамон вновь подумал о Тассельхофе…

Но ведь Рейстлин все ему объяснил! Он растолковал ему все еще в Истаре!

Карамон почувствовал себя окончательно запутавшимся, сбитым с толку.

Что, если Пар-Салиан ошибается? Что, если все маги ошиблись? А если Рейст и Крисания действительно могут спасти мир от ужасов и страданий?

— Я просто ревнивый, подозрительный дурак, — пробормотал Карамон себе под нос, смахивая с лица дождевые капли. — Вдруг все эти старые маги просто завидуют ему, как и я?

Несмотря на то что час был довольно ранний, вокруг заметно потемнело — облака сгустились и казались абсолютно черными. Дождь, и до этого не слабый, теперь превратился в настоящий ливень.

Рейстлин вышел на улицу. Следом за ним появилась Крисания, с головой укрытая плотным, сразу посеревшим от воды плащом. Карамон слегка откашлялся.

— Я сейчас вынесу его и опущу к остальным в яму, — предложил он, делая шаг к двери. — Потом займусь могилой…

— Нет, брат мой, — остановил его Рейстлин. — Нет. Это не должно быть спрятано под землей.

Он откинул на спину капюшон плаща и поднял лицо к облакам, подставив его под неутомимо льющиеся бесчисленные водяные струи.

— Эта картина должна отражаться в глазах богов! Дым этого костра поднимется до самых небес, и прогремит такой гром, что даже они услышат!

Карамон слегка вздрогнул, удивленный этой неожиданной вспышкой ярости, и повернулся к брату. Лицо Рейстлина было таким же бескровным и худым, как у лежащих в могиле трупов, а голос звенел от гнева.

— Идем со мной, — сказал маг, освобождая свою руку от нервно сжимавших ее пальцев Крисании, и быстро зашагал по направлению к яме. Крисания нерешительно последовала за магом, придерживая на ходу капюшон, чтобы его не сорвали порывы ветра. Карамон подумал и присоединился к ним.

Рейстлин остановился на самой середине улицы, по которой сбегали мутные ручьи, и повернулся к брату и жрице.