Читать книгу - "Тогайский дракон - Роберт Энтони Сальваторе"

За три недели, проведенные ею в отряде, это был третий караван, который Ашвараву выследил и теперь собирался уничтожить. Тактику он выбирал несложную: в обоих случаях тогайранские воины неожиданно налетали с возвышенностей и без труда справлялись с возницами и немногочисленной охраной караванов.

Ятол Дариана откликнулся на отчаянные просьбы То'ин Ру, — ответил мистик, имея в виду крупное, хорошо защищенное поселение, на которое Ашвараву пока еще не решался совершить набег. — Может, сочувствие ятола своим людям преобладает над здравым смыслом, а может быть, он недооценивает решимость нашего предводителя.

Бринн всегда очень внимательно прислушивалась к словам этого человека, которого звали Астамир, потому что он, будучи мистиком Джеста Ту, всегда смотрел на происходящее с непривычной точки зрения. Она не во всех случаях была согласна с ним — как, например, сейчас, — но его слова почти всегда позволяли ей понять что-то новое — в особенности в том, что касалось бехренцев. Воины в отряде Ашвараву обычно называли их презрительным прозвищем — Тюрбаны, но только не Астамир. И он часто осмеливался говорить о них в таком тоне, как сейчас, хотя, конечно, Ашвараву не слишком нравилось, что мистик ставит врагов наряду с обычными людьми, имеющими достоинства и слабости.

К Ашвараву галопом подскакал посланный на разведку воин.

— Двадцать солдат охраняют семь повозок, — доложил он, — Почти как в прошлый раз.

— Имеет смысл захватить их в плен, — пробормотала Бринн себе под нос.

— Ашвараву не пойдет на это, — отозвался Астамир.

Тогайранка посмотрела на мистика, но ничего не сказала, хотя внутренне признавала правоту его слов. Ашвараву давно дал всем понять: его цель состоит в том, чтобы на земле Тогая не осталось ни одного живого бехренца. Ни женщины, ни дети исключением не являлись.

По счастью, Бринн пока не приходилось принимать участие в избиении мирных женщин или детей. Оба предыдущих каравана, как, по-видимому, и этот, сопровождали солдаты — послушные орудия жрецов-ятолов. С ними она могла сражаться, их она могла убивать, даже если среди них оказывались женщины, поскольку все они были захватчиками, источником страданий ее порабощенного народа, просвещенными дикарями, уничтожавшими тогайскую культуру и обычаи.

Девушка постаралась не думать о неизбежном конфликте, который возникнет между нею и привыкшим к беспрекословному подчинению Ашвараву, когда дело все же дойдет до столкновения с мирными бехренцами, и посмотрела на приближающийся караван. Бринн уже знала, что произойдет далее: воины Ашвараву дождутся, пока караван окажется прямо под ними. Потом они с устрашающими криками понесутся по склону вниз и набросятся на неприятеля словно рой рассерженных ос, подавляя всякое сопротивление количеством, жестокостью и непоколебимой внутренней уверенностью в превосходстве воинов тогайру над любым бехренцем.

Караван двигался очень медленно, возницы и стражники проявляли явную беспечность, не опасаясь нападения.

Через несколько мгновений все завертелось в бешеном вихре атаки; две сотни глоток одновременно издали боевой клич, разносимый ветром.

Бехренцы попытались развернуть повозки и занять оборону, но нападавшие действовали стремительно.

Бринн скакала вместе с остальными, горя желанием вступить в схватку. Крепыш, сильный, быстрый пони, опередил остальных всадников и даже пегого коня Ашвараву.

Бринн первой достигла порядков неприятеля и наотмашь нанесла удар мечом бехренскому солдату. Тут же развернулась влево, магическая завеса браслета поври защитила ее от брошенного копья, и Крепыш, прекрасно понимающий всадницу, сблизился с тем, кто его метнул. Девушка подняла пони на дыбы и взмахнула мечом; голова копьеносца покатилась в снег.

Крепыш без особого труда прорвался в тыл обороняющихся бехренцев и двинулся вдоль повозок. Тогайранка наносила удары по всем возницам и воинам противника, которые попадались на ее пути. Так и не созданная бехренцами оборона развалилась, солдаты и возницы быстро оказались отрезаны друг от друга и зарублены, заколоты или затоптаны копытами коней.

Все заняло считанные мгновения — словно прокатилась снежная лавина. Уцелели всего двое бехренцев — раненые, они лежали на снегу, истекая кровью, вопя от боли и моля о пощаде.

Бринн оглянулась и увидела, что Астамир подтаскивает к остальным одну из оказавшихся в стороне повозок. Стараясь не обращать внимания на крики раненых, она поскакала ему на помощь.

Грязное это дело, — сказал мистик, заметив расстроенное выражение на лице тогайранки.

— Я не получаю удовольствия от убийства, — призналась та и, подхватив поводья упряжки, стала ее разворачивать.

Но вдруг замерла, заметив, что Астамир смотрит ей за плечо и движением головы пытается привлечь внимание Бринн к тому, что там происходит.

Девушка обернулась: тогайранские воины окружили разбитый караван, а к ней медленно приближался Ашвараву.

— Ты неплохо сражалась сегодня, заметил он, — как и во время прошлых набегов.

— У меня были хорошие наставники, — ответила Бринн, — И я тогайранка. — Она сумела улыбнуться. — А лучше моего коня ни у кого… — Тут девушка умолкла, осознав, что предводитель бунтовщиков ее не слушает.

— Передвинешься на семь мест в строю, — небрежно бросил он. Бринн понимала, что в ответ на заявление Ашвараву должна проявить признательность и бурную радость, однако что-то в тоне предводителя ее насторожило. — После того как справишься еще с одним делом.

Он кивнул в сторону раненых бехренцев.

Девушка поняла, что от нее требуется. Ее словно наотмашь ударили по лицу. Одно дело — сражаться с противником, которого тогайранка от всей души ненавидела. Но можно ли видеть врага в истекающем кровью, беспомощном человеке?

Она перевела взгляд на Ашвараву. Тот пристально, не моргая, смотрел на тогайранку.

В поисках поддержки девушка повернулась к Астамиру и увидела, что мистик стоит, переводя взгляд с нее на предводителя бунтовщиков, словно оценивая обоих.

Мучительно тянулись мгновения.

У Бринн перехватило дыхание. Она понимала, насколько важно это испытание; понимала, что если не выдержит его, то ей нет места среди этих людей, а может, и вообще среди тогайру. Мелькнула мысль еще раз затеять спор на тему взятия пленников, но в этом вопросе их молодой предводитель не признавал каких-либо компромиссов — и был, в общем-то, совершенно прав. В отряде не было возможности содержать пленных. К тому же жизнь бехренского солдата или возницы не имела для Ашвараву ни малейшей ценности, поскольку он не мог ничего выторговать за нее ни у одного жреца-ятола.

Тогайранка снова окинула взглядом Ашвараву и его замерших в ожидании воинов, страстно желая найти достойный выход из создавшегося положения, но понимая, что, скорее всего, сделать это ей не удастся.

С окровавленным мечом в руке она подошла к одному из бехренцев — у того уже не осталось сил, чтобы умолять о пощаде или хотя бы взглянуть ей в глаза. Он тяжело дышал, и с каждым вдохом на его губах вскипали кровавые пузыри. Было ясно, что, даже согласись Ашвараву взять пленников, этому уже ничто не поможет.