Читать книгу - "Кровь Севера - Александр Мазин"

— А изысканная пища, которую кушает настоятель, тоже способствует величию Бога? — осведомился я. — А эта лепешка, которая у тебя в руке? Как сказывается на Величии Господа отсутствие на лепешке гусиного паштета?

— Ты видел на мне украшения? — задал встречный вопрос отец Бернар. — Стало быть, и лепешка без паштета в моей руке — уместна. И кто я таков, чтобы судить о том, что до́лжно, а что нет, если… — Тут он замялся.

— …Если в Ватикане любят и шелк и золотишко! — подхватил я.

Отец Бернар одарил меня пристальным взглядом.

— Ты неплохо осведомлен… для нормана.

— А ты неплохо ездишь верхом — для монаха, — парировал я. — Признайся: было время, когда твоя рука чаще сжимала меч, чем четки?

— Почему ты так думаешь?

Угадал. Что ж, я всегда подозревал, что мой личный миссионер — из бывших шевалье.

Хотя насколько я понял из разговоров моих парижских собутыльников, обычно выходцы из благородного сословия становились не простыми монахами, а членами церковного руководства. И вели при этом жизнь весьма близкую к прежней, светской. И даже роскошнее, потому что бабла у церковников было не в пример больше.

— А думаю я так, потому что сам — воин, — отвечал я. — И могу узнать воина по тому, как он движется. И по тому, как он относится к смерти.

— Наша жизнь — в руках Божьих! — благочестиво произнес отец Бернар.

— Что-то я не заметил подобного смирения у большинства монахов. Оказавшись в руках язычников, они не пытаются их просветить, визжат, как свиньи, вымаливая жизнь. Хотя бы — рабами. Лишь бы не убили.

— Все мы — рабы Божьи. А человек слаб. Даже, если он посвятил себя Богу. Сам апостол Петр…

— Знаю, знаю! Три раза отрекся. А ты? Ты бы — отрекся?

— Ты читал Святое Писание?

— Кое-что. Но ты не ответил.

— Петр поступил так, как было предначертано, — уклонился от ответа монах. — Не должно ему было умереть в ту ночь. А должно — основать Церковь Христову.

— Вот и тому купцу, который привез шелк для моих сапог, не было суждено утонуть, — заметил я. — А мне эти сапоги — носить. Хотя ты прав: почистить их не мешало бы.

— Не хочешь ли принять Святое Крещение, господин Ульф? — в очередной раз предложил отец Бернар.

Я посмотрел в глаза монаху. Долго смотрел, потом спросил:

— Так что насчет меча? Я не ошибся?

— Да, — кивнул монах. — Я был воином. Но понял, что не железо, а благость и добрая воля ведут в чертоги светлые.

— Что ж, — сказал я. — Прости, что помешал тебе попасть в Рай. Но сдается мне: ты еще пригодишься Господу в этом мире.

— Так ты готов креститься?

Я не ответил. Встал и ушел к девочкам. А что я мог сказать? Что я уже был крещен? Или — буду? Ведь до моего крещения — еще тысяча с хвостиком лет. Действительно ли оно сейчас?

Моим размышлениям о Божественном был положен конец. Вернулось начальство: Бьёрн, Хальфдан, Хрёрек. С новостями. И с денежками.

Денежки были — королевские.

Карл заплатил-таки норманам отступное. Семь тысяч фунтов серебром. Весьма скромная сумма, но если вспомнить, что Рагнар разграбил Париж, а его войско на момент торговли на три четверти состояло из небоеспособных дристунов, то — очень даже неплохой кусочек.

Тысячу марок Лотброк отослал Бьёрну, а тот поделил между наиболее достойными. Мне тоже досталась аж целых полфунта королевского серебра.

С паршивой овцы, как говорится…

По-настоящему меня огорчило другое. Старина Рагнар собирался устроить продолжение банкета. Слово «Рим» застряло в его мечтах, как репей — в шерсти бродячей псины.

— И на кой нам этот Рим? — честно спросил я на совете хирда. — Добычи и так столько, что не то что в сундук под румом — в трюм кнорра не влезет!

Ответом мне было несколько удивленное молчание… Которое нарушил Свартхёвди, напомнив присутствующим:

— Братец Ульф по моей сестренке скучает.

Тут же повсюду расцвели довольные ухмылки.

Вот это народу было понятно. А то «слишком много добычи!» Что за абсурдное заявление!

Словом, понимания я обществе не нашел. Разве что — у отца Бернара, который права голоса на нашем тинге уж точно не имел.

Так что я всё понял, заткнулся и молча слушал, как уважаемые люди рассуждают по поводу несметных римских богатств. Их логическая цепочка выглядела так: простые христиане свозят всё лучшее, что у них есть в монастыри. А монастыри, в свою очередь, всё лучшее отправляют главному жрецу Белого Христа. То есть Папе Римскому. Вот там-то и лежат подлинные сокровища.

То, что лето кончается, никого не смущает. Здесь юг. А путь наш лежит еще южнее. Туда, где зимы теплее, чем датская весна.

Проорав часика четыре, воины Хрёрека-ярла единогласно постановили: в Рим с Рагнаром-конунгом плыть.

Вывод: в этом году домой я точно не вернусь.

Теперь предстояло решить менее глобальные вещи. Например, в каком составе плыть в Италию? А также как и где хранить уже добытые ценности, потому что везти их с собой — только место занимать всяким «дешевым» серебром, когда впереди — несметные римские сокровища.

Решили. В поход пойдут три драккара и один кнорр. Четвертый драккар, требующий ремонта, останется здесь. Здесь же останутся все раненые и больные плюс человек двадцать хирдманнов постарше. Их задача: укрепить лагерь, где будут храниться ценности и продукты, кои необходимо накопить ко времени нашего возвращения. Начальником оставшихся назначался Хёдин Морж.

Остальные продолжат поход.

Вот счастье-то привалило морским разбойникам! Круглый год — над бездной вод. Мечты сбываются.

Мне присоединиться к команде Хёдина даже не предложили. Ну да я бы и сам не остался. Одно дело — домой, а совсем другое — с дедушками полгода на острове сидеть. Уж лучше я с братвой в Италию сплаваю.

Надо отдать должное норманам, никто даже не предполагал, что будет — легко. Путешествие вокруг Европы — дело не совсем новое. Хаживали и не единожды. Но море есть море. Тем более — океан. Это сушей из Франции в Италию — практически рукой подать, а соленой дорогой — хрен знает сколько. Сначала — по Аквитанскому морю вдоль французских и леонских берегов. Потом — Атлантика, Испания, вернее, Кордовский Эмират — до Гибралтарского пролива, за которым всё та же Кордова, и дальше, по Средиземному морю — можно вдоль северного берега — мимо южной Франции, а можно — вдоль южного, африканского. Выбор богатый, но по сути: хрен редьки не слаще.

Ну да меня это не касается. Мое дело — весло вертеть.