Читать книгу - "Зря ты нанял меня, артефактор! - Антонина Крейн"

Блёсны.

***

Кавалькада охотников выглядела так, будто сошла с полотна старинного гобелена.

Прохладные синие и зеленые наряды, развевающиеся в воде. Бледная кожа сверкает серебром в свете жезлов-фонарей, которые держат слуги, спешащие вслед за знатью на толстых рыбах. Носы и скулы скрыты дыхательными масками со множеством тонких трубок: из-за них блёсны немного похожи на призрачных кошек. В глаза втерта жгучая мазь, защищающая их от воды — из-за нее радужки у блёснов совсем черные, а белки — слегка голубые. Тонкокостные и безжалостные, на огромных мускулистых конях эх-ушкье — воплощениях смерти, в руках — гарпуны и копья.

Причудливое, странное зрелище, все в дурманной жемчужной пыльце, шлейфом тянущейся за Охотой.

Медноволосую голову блёсна, скачущего впереди кавалькады, украшал ракушечный венец. Одетый в изящный темно-зеленый костюм с широкими длинными рукавами, он был самым красивым из рамбловцев. Я невольно залюбовалась его точеным профилем, высоким лбом и гордым орлиным носом, видным под маской. Густые локоны цвета красного дерева доходили ему до плеч и слабо колыхались под водой, мягкие губы напоминали розовые лепестки.

На мелодичном дольнем языке блёсен приказал своему двору остановиться. Охотники, спешиваясь с черногривых эх-ушкье, хохотали и пели, огрызались и целовались. Слуги, сопровождавшие вереницу, стали спешно распаковывать припасы, устилать морское дно тяжелыми тканями, уставлять напитками и яствами подводного мира. Донные яблоки — медовые и сладкие; устрицы и морские ежи; зажаренные птички-ныряльщики, нашпингованные пастернаком и черемшой.

Кто-то из блёснов, почти не целясь, швырнул за скалы гарпун — и слуги вытащили из зарослей мертвое существо, похожее на дельфина. Алая кровь облачками взмывала вверх.

— А вот и завтрак: зажарьте его для нас, — мелодично пропел блёсен в венце и лег на блестящую ткань.

Слуги начали колдовством разводить подводный огонь — нестерпимо синий — а другие охотники и охотницы садились и ложились вокруг своего господина, велеречиво переговариваясь, скаля белые, будто жемчуг, зубы, передавая по кругу табакерки с пыльцой. Их смех был похож на звуки бьющегося хрусталя, а бешеные, злые взгляды напоминали Мокки — только будто замедленного в своем бытие.

Мы с Мокки не могли уплыть: нас тотчас стало бы видно на большой песчаной поляне… Бакоа зашипел от гнева и беззвучно саданул кулаком о камень, после чего закрыл глаза и погрузился в ожидание. Я наблюдала за блёснами, хвастающимися друг перед другом убитыми сегодня жителями глубин: слуги приносили их и уносили по легкому мановению руки. В какой-то момент чуть не вспыхнула драка: одна блёсна обвинила кудрявого юношу с татуировкой во все лицо в том, что он перехватил намеченную ею акулу сегодня. Тот зарычал и выхватил из-за пояса стеклянный светящийся меч. Но блёсен в венце поднял ладонь, запрещая дуэль, и тихо сказал что-то с улыбкой. Все рассмеялись, ссора была забыта.

Я уже было расслабилась — ну, подождем, —  но вдруг один из всадников — огромный, мрачный, с рисунком морской звезды в разрезе рубахи — поднялся и, подозрительно покрутив головой, пошел в нашу сторону с гарпуном наперевес.

— Мокки! — я ткнула вора в плечо — он так и сидел неподвижно, будто уснул. — Кажется, у нас проблемы.

— Почему я не удивлен? — процедил вор, прижимаясь всем телом к камню и прижимая туда же меня откинутой в сторону рукой.

Устрашающий блёсен приближался.

— Что ты там ищешь, Вальорен? — я вновь услышала мелодичный голос блёсна с венцом.

— Мне кажется, там кто-то есть, мой принц.

Принц?

— Не по статусу нам гоняться за каждой креветкой. Вернись и раздели со мной кубок, нам скоро снова пора отправляться в путь.

— Я чувствую запах испуганной плоти. Человеческой плоти, мой господин. Кажется, рыбаки нарушили договор.

Толпа охотников зашелестела удивленно-взбудораженными ахами и охами.

— Гурх, — прошептала я. Пальцы Мокки, лежавшие у меня под ключицами, невольно сжались.

— Тогда я сам хочу посмотреть, Вальорен. Где мой гарпун?

Вода молчала: ни шагов, ни дыхания — не поймешь, как близко от нас враг. Только волны шепотов растекались по песчаной поляне.

Оказалось, блёсен обошел наш круг из скал. Неожиданно он ступил нам навстречу из зарослей подводных цветов. Я замерла на вдохе, увидев его так близко. Розовые губы принца вскинулись в улыбке, обнажая немного острые зубы, глаза сузились, оценивающе глядя на меня, гарпун в руке поблескивал в свете рыбы-удильщика, сопровождавшей мужчину.

Блёсен издевательски наклонил голову набок и уже нараспев начал:

— Вальорен, да ты…

Как вдруг он заметил Мокки и замер. И без того бледная, кожа рамбловца в венце совсем побелела. Он очень медленно моргнул, в плывущих из-за пыльцы зрачках на мгновение появился ужас.

— Убирайся. Немедленно, — одними губами — трясущимися — сказал принц.

Свободной от гарпуна рукой он резко рванул на себе ворот изумрудного одеяния, будто ему не хватало воздуха — такой странный жест на глубине.

— Не. Мед. Лен. Но, — повторил принц и отвернулся, всколыхнув зеленые водоросли, а потом продолжил в полный смеющийся голос: — …Да ты совсем потерял свой охотничий нюх, Вальорен! Никого здесь нет, какое разочарование! Знаете? Мне не нравятся настолько тусклые места, эти руины — пресвятая Авена, да эти руины мы видим по трижды в год, я хочу устроить привал в другом месте. На вершине Муренового холма, под светом звездных потоков, ниспадающих сквозь морскую толщу… Охота! Продолжим гонку!

И рамбловец шагнул прочь. И не прошло и пяти минут, как вся мелодичная, неземная, странная кавалькада жестоких блёснов с музыкой и пением неслась по морю прочь: эх-ушкье мчались то по песчаному дну, то по воде, то снова по дну…

Я обернулась к Мокки.

Бакоа выглядел, как только что выловленный мертвец, жертва сорокадневных пыток. Дико стрельнув в меня глазами, он равнодушно бросил:

— Повезло.

И, оттолкнувшись голыми ступнями от острого камня — слишком острого, капли крови мгновенно затуманили море — Мокки быстро и молча поплыл вверх, в Дабатор.