Читать книгу - "Белые Волки Перуна - Сергей Шведов"

- Семя Перуновых Волков любому роду только на пользу, - спокойно продолжал Бакуня.- А то с чего бы удача попёрла в Хабаровы руки?

Что верно, то верно - на Блудовых глазах новгородец сегодня выиграл у боярина Басалая ладью и других киевских бояр пощипал изрядно, а всё потому, что поставил на Перунова Волка, когда все прочие ставили на княжьего мечника.

- Воевода Ладомир припечатал мечника Корчагу к земле. А князь Владимир был этим сильно уязвлён.

Бакуня внимательно выслушал рассказ хозяина о случившейся на пиру размолвке между киевским князем и плешанским воеводой. По его вечно прищуренным глазам трудно было понять, как он относится к Блудову рассказу - осуждает Ладомира за дерзость или, наоборот, одобряет.

- Ссора Ладомира с князем Владимиром на пользу делу, - сказал Бакуня. - Теперь Великий князь не захочет уронить себя там, где преуспел плешанский воевода.

- Это как? - не сразу понял Блуд.

- Коли плешанский воевода взял два городка, то Владимиру самое время прибрать к рукам все ятвяжские земли.

Как ни хмелен был Блуд, а уловил всё-таки ход мыслей Перунова ближника. Ему даже пришло в голову, что Ладомир затеял свару на пиру Владимира с дальним прицелом и с подачи Перуновых волхвов, у которых в ятвяжских землях был, оказывается, свой интерес. От прихлынувших мыслей Блуд даже протрезвел и слушал теперь ведуна во все уши.

- Кудесник Криве взял непомерную власть в землях ятвяжских и кривецких, а бога своего объявил Ладой, самым любимым и любящим среди всех богов, а Перуновы святилища велел зорить. Бог Велняс - славный бог, у нас его тоже почитают под именем Велеса, но Ладой ему не быть и впереди Перуна не стоять.

Бакуня залпом осушил серебряный кубок, видимо для того, чтобы унять вспыхнувший жар в сердце. А боярину Блуду оставалось только подивиться ненависти, прозвучавшей в голосе обычно скрытного и насмешливого Перунова ведуна.

- Завтра в ночь на Перуновом холме будет пир, - Бакуня вперил острые глазки в боярина. - Коли сердцем не дрогнешь - приходи, там и услышишь слово Вадима от Перуна-бога.

На том и распрощались Перунов ведун с киевским боярином. А у Блуда в голове смятение мыслей: не на простой пир звал Бакуня - на Перунов. На тайных пирах с богом общаются только самые ближние к нему, те, к кому он расположен и кому даёт часть своей силы в награду за преданность. Как Плешанскому воеводе Ладомиру или новгородскому боярину Хабару. А кто не люб ему, тех Перун последних сил лишает, как это было с князем Ярополком. Тому, как погубил Ударяющий Великого князя Киевского, боярин Блуд сам свидетель.

Пятеря со Славной уж и сапоги сняли с боярина и порты, а он всё сидит на ложе как оглушённый. И не то, чтобы мучается сомнениями Блуд - никаких сомнений у него нет, поскольку только длань Перуна и способна его защитить. Просто страшно боярину. В боговой дружине совсем не так, как в дружине княжьей и спрос другой, и ответ.

- Ребёнка покормила? - покосился боярин на Славну, у которой набухшие груди пёрли сквозь рубаху.

- Ещё время не приспело, - жёнка слегка смутилась под мужниным взглядом. - Коли не нужна тебе боярин, то я пойду.

- Иди, - махнул на неё рукой Блуд.- Да смотри за малым, шкуру с тебя спущу, если с ним что случится.

И сам не понял, с чего это вдруг взъелся на Славну. Жёнка мягкая, покладистая, не то, что старшая, у которой глаза не блестят на боярские ласки. Засели занозой Отенины слова в мозгах у Блуда, и уже самому ясно, что брех это был пустой, а всё с ума не идёт. А тут ещё Бакуня огорошил - у кого волчье семя в роду, у того и удача в доме. Бакуня ведун, он понапрасну такими словами бросаться не будет.

Ухватил боярин Пятерю за ухо так, что у холопа от страха подкосились ноги:

- Ты почему скрыл от меня, лиходей, что Белый Волк Ладомир путался с моей женой Славной?

- Помилуй, боярин, - заскулил в страхе Пятеря. - Как же скрыл, коли он не путался и даже не косил глазом в её сторону.

- Запорю, - страшно выдохнул Блуд в лицо ошалевшёму Пятере. - Говори всё, как есть?

- Так другой целовал в уста на крыльце, боярин милостивец, - зачастил холоп. - Как положено обычаем и мёд пил. А после водили их в баню, и более ничего не знаю. Чур, меня.

- В бане Славна их парила?

- Не было там Славны. Холопки их парили. И за столом сидели чинно. Девок, правда, щупали по углам, но это с хозяйкиного дозволения. Да с тех челядинок и не убудет.

Похоже, не врал Пятеря, но Блуд не испытал от его слов ни радости, ни облегчения. Должен быть знак Перунова к нему благоволения, о котором спросит Вадим. А ответить нечего. Но тогда зачем идёшь в дружину Ударяющего, коли он не указал на тебя перстом? Может быть, в ночи какое-нибудь видение будет боярину Блуду или иным путём отметит его Перун за оставшееся до пира время.

Весь привезённый товар боярин Хабар сбыл удачно - подвернулся на его счастье старый знакомец грек Анкифий. Он-то и дал нужную цену и с большим интересом выслушал Хабаров рассказ о походе в ятвяжские земли.

Сидели на гостином киевском дворе, который был славен своим шумством и брагой. Грек мёд не пил, а угощал боярина вином из южных земель. Хабар вино пробовал, языком цокал, а потом даже прикупил немного для себя в счёт полученных с киевской старшины закладов.

- Я из Киева в Новгород пойду, - сказал он Анкифию. - Если нам по пути, то милости просим.

Анкифий не отказался от предложения Хабара. И у боярина в таком соседстве свой резон. Людей-то у него всего ничего, а Балалаеву ладью предстояло гнать до самого Новгорода. А у Анкифия люди есть, и в награду за труды новгородец готов был уступить часть Балалаевой ладьи под товар греку. Сделка была выгодна обоим, а потому прошла без сучка и задоринки. На радостях выпили ещё по чарке вина.

- Я по Двине ходил как-то, - сказал Анкифий, - до самого Рюге. Торг там богатый, но на обратном пути обчистили меня. Жаловался тогдашнему князю Полоцкому Рогволду да бестолку - у него руки не доходили до дремучих лесов.

- Не ты первый, - посочувствовал ему Хабар. - На наших землях, где кончается княжья воля, там начинается просто воля, и чужака каждый обидеть может. Но ныне в Плеши твой старый знакомец Ладомир воеводой. Могу за тебя замолвить слово. Уйдёшь через Волхов и Ладогу в море, а там по Двине через Плешь вернёшься обратно.

- Долгий путь, - почесал затылок Анкифий.

- Я тебе помогу. Сам-то не пойду, но людей своих с ладьей дам. Если пойдёте на двух ладьях, то не каждый сунется с обидой.

Ухватист новгородский боярин, ничего не скажешь, но и для Анкифия в этом его предложении большая выгода - самому-то никак не поднять две ладьи с товаром.

- А то ещё Ставра уговорим, - соблазнял Хабар. - Три ладьи – не шутка. Зиму в Новгороде пересидишь, а по весне двинешь.

Договорились продолжить разговор в Ставровом доме, вдали от чужих ушей, которым незачем доверять подробности предстоящего дела. Окрылённый новым предполагаемым барышом новгородец насел на киевлянина. Ставр кряхтел да охал, считая в уме возможную прибыль и вполне вероятные убытки. Хабар рискнуть может, ладья-то не своя, а Басалаева, с ветра пришла на ветер ушла, а Ставру приходится своё кровное невесть куда посылать. Да и человек нужен дельный, умеющий распорядиться товаром, не робеющий в чужих землях среди иных языцей, а такие приказные не валяются на дороге.