Читать книгу - "Убить отступника - Олег Мазурин"

Переверзев состроил серьезную мину и обратился к министру.

– Сия весть, я полагаю, расстроит вас, милый граф.

– Что случилось, мой благородный друг?

– Ваш предмет обожания, моя родственница Дарья Николаевна тайно покинула отчий дом и удалилась в неизвестном направлении. В общем, сбежала, одним словом.

– Как это?! Отчего?! Куда?! – Дубов даже чуть привстал из-за стола: так его удивило известие о побеге княжны.

– На поиски своего возлюбленного Голевского, этого гвардейского хлыща, – охотно пояснил Переверзев.

– Вот так известие! Стало быть, она на пути к Сибирскому тракту? В таком случае у нее есть только два пути в Сибирь: либо через Ярославль, либо через Владимир.

– Совершенно верно, Петр Каземирович.

– Я отправлю своих людей на поиски Дарьи Николаевны, дабы они отыскали беглянку и вернули князю. Да, бедный старик. Сколько он пережил. Утрата двух сыновей, тяжелая болезнь княгини и исчезновение младшей дочери. Дарья Николаевна – не подарок. Но тем интереснее завоевать ее сердце. Я не отступлюсь от нее. Но для начала нам надобно ее отыскать. И тем самым я завоюю расположение старого князя. Ведь он – мой будущий родственник. Вы, граф, отозвались о Голевском весьма уничижительно. Что за перемена? Он вам уступил такую красивую невесту – Верочку, за это его надо благодарить, а вы чем-то обижены на него.

– Обижен – не то слово! Ненавижу всей душой. Вы не поверите, Петр Каземирович, но моя благоверная до сих пор любит его. Каково?!

– Любит? Вот конфуз!

– Вот так. Я застал ее с портретом этого капитанишки в руках. Она молилась на него, словно на икону. Естественно, я был вне себя от злости. Вера под моим страшным давлением призналась, что до сих пор без ума от Голевского. Какое предательство, какое коварство! И что меня окончательно добило, сударь, так это ее слова о том, что… она меня вовсе не любит. Я был потрясен.

– Как же это?

– Да-с, не любит и не любила никогда.

– Каково, а! Вот так известие. Но не расстраиваетесь, милый граф. Не вам одному мучиться от неразделенной любви. Вы хотя бы физически владели предметом своего обожания, а я не удостоился даже поцелуя в щечку.

– Не знаю, кто из нас несчастнее в своей любви. И что в нем находят Даша и Вера? Чем он, этот якобинец, лучше нас? Незнатный, не имеющий приличного поста, и звание-то всего – капитан. К тому же запятнал себя связями с заговорщиками.

– Ах, Андрей Платонович, Андрей Платонович, разве вам незнакомы некоторые женские причуды? Дамы испокон веков наивны, слезливы, влюбчивы. Они стойко верят в романтические отношения, вечную любовь и преданную дружбу. Посему такие персоны, как мятежники, дуэлянты, пираты, разбойники, герои романов и великих сражений всегда у них в почете. Рыцарь Львиное Сердце, Корсар, Робин Гуд, Квирога, Ипсиланти, Риего и прочие, прочие, прочие. Подобные романтичные герои умиляют их до слез, селятся в их душах и грезятся в сновидениях. Вот когда, мой дорогой друг, мы станем настоящими заговорщиками, тогда нас сразу полюбят дамы со всего света.

– C'est vrai[24], Петр Каземирович, женщины обожают героев. И моя жена в том числе. Она – заблудшая овечка, мне ее искренне жаль! Но я постараюсь избавить мою благоверную от излишней романтичности и влюбленности.

– Что же вы сделаете, мой друг?

– Я увезу ее в Париж.

– In Paris?[25]

– Да, в Париж. Причем супротив ее воли. Увезу, несмотря на ее слезы, мольбы, причитания. Там она забудет про него. Ведь, как известно, время лечит. Не правда ли, Петр Каземирович?

– Что ж, хорошая мысль, мой милый друг, весьма хорошая. Придет время, увезете. А пока… не пожелаете ли вы прибыть ко мне завтра в гости, Андрей Платонович? Каково вам мое предложение?

– Непременно приеду, Петр Каземирович. Не сомневайтесь.

– Выпьете чашечку кофе? Я закажу.

– Нет, благодарю, Андрей Платонович, только что отобедал у Малинари.

– Что ж, не смею вас задерживать, мой милый друг. Тогда до завтра?

– До завтра, Петр Каземирович.

Переверзев ушел, а Дубов остался допивать кофе. Посидел, подумал. Подозвал адъютанта.

– Макаров, подгоняй карету к кофейне, едем в особняк к Боташевым.

– Как же, ваше сиятельство, вы хотели принять приглашение барона Раича…

– Отложим визит до лучших времен. Мне необходимо побывать у старого князя – дело не терпит отлагательств.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

Вскоре карета была подана, и министр отправился проведать старого князя Боташева. Дубову не терпелось узнать подробности исчезновения из отчего дома предмета его страсти.

* * *

Княжну искали поголовно все: полиция, жандармы, агенты, люди Дубова, ищейки Диктатора, люди князя. А преуспел в этом деле человек Диктатора – центурион Бозатти. Он со своим отрядом выследил княжну, нагнал ее по дороге и без единого выстрела захватил экипаж. Чтобы не оставлять лишних свидетелей, Бозатти собственноручно зарубил саблей Прохора и кучера. Дарья очень испугалась, когда услышала конский топот и крики и увидела лихих незнакомцев. Когда экипаж остановился, дверь распахнулась и в кибитку залезли два офицера. Один смуглый с черными как маслины глазами, большим губастым ртом и черными кудрявыми волосами. Второй ничем не запомнился.

– Che fortuna![26]– воскликнул смуглый, нагло оглядев княжну.

– Кто вы, господа? Разбойники или жандармы? – в страхе воскликнула Дарья. – Что вам надобно от меня?!

– Мы не разбойники, мы – благородные рыцари, – ответил, оскалившись белозубой лошадиной улыбкой, губастый. Это был Франческо Бозатти. – Сеньорита, разрешите представиться, сеньор Синяя Борода. А это корнет… корнет… он просил не называть своего имени. И это понятно. Ведь это тайная операция по вашему похищению. Отныне вы – наша пленница.

– Что за шутки, сударь!

– Это не шутки, сударыня. Вы похищены.

– Кем похищена и куда вы меня везете?

– Это тайна. Завяжите ей глаза, корнет. И руки, дабы не царапалась как кошка.

Дарье завязали глаза черной повязкой, связали руки. Бозатти потрепал княжну по бархатной щечке.

– Какая у нас хорошенькая пленница, не правда ли, корнет? Просто настоящая красавица!

– Не прикасайтесь ко мне, поручик! – возмутилась Даша.

Корнет попытался вступиться за пленницу.

– Поручик, не позволяйте себе лишнего. Ее приказали не трогать и беречь как зеницу ока.