Читать книгу - "Наследник - Михаил Ахманов"

Ата-Армут и луга Бахар, день 14 мая;

лагерь в горах, ночь с 14 на 15 мая

Вертолет оказался довольно старым – десантный трудяга Ми-17,[49]с которого сняли все оружие, кроме пары пулеметов. Но двигатель тянул на положенные две тысячи лошадиных сил, горючего в баки было залито под завязку, и маневренность тоже не оставляла желать лучшего. Не «Черная акула»[50]разумеется, с танками ему не биться, зато старичок поднимал целый взвод в полном боевом снаряжении и держался в воздухе с уверенностью бывалого ветерана. К тому же машина была Каргину знакомой – летать он учился на Ми-8, и прежние рефлексы не исчезли – руки сами знали, что нажимать и что поворачивать.

Он взлетел над западной городской окраиной, где располагались склады, сделал круг над вершинами чинар и тополей, над залитыми битумом крышами длинных низких строений с военным имуществом, поднял вертушку на сотню метров и лег на курс к горам. Потом оглянулся и бросил взгляд на свою армию, рассевшуюся в десантном отсеке. Генри Флинт, Файхуддинов, Балабин и Влад Перфильев со Славиком… Негр, татарин, белорус, двое русских, и он сам, на четверть ирландец, на половину казак… Пестрое воинство! Русские, правда, пока в большинстве, но на лугах Бахар есть вероятность прихватить туранцев, узбеков и корейцев. Целая интербригада получается, решил Каргин, и это правильно – бить мерзавцев следует всем миром.

Небеса были безоблачно-ясными, внизу тянулись зеленые предгорья с разбросанными тут и там домами, курчавились кроны яблонь и груш, дремали под солнцем виноградники, и с высоты Туран казался исключительно мирным и тихим, будто не водилось на этой земле ни разбойников, ни фанатиков, ни жадной своры президентских родичей, ни наркодельцов, ни иных злодеев. Туранская земля была единой, целостной, и только люди делили ее на зоны влияния и области корпоративных интересов, рассекая незримыми сверху границами, воздвигая сторожевые вышки, огораживая свои уделы траншеями, заборами и колючей проволокой. Однако не приходилось сомневаться, что с течением лет траншеи осыпятся, вышки и заборы рухнут, проволока станет ржавой пылью, а земля, древняя и неизменная, поглотит все это и забудет о прежних владыках и злодеях. Правда, народятся новые.

Отыскав ориентир – шоссе, ведущее к Кизылу – Каргин пошел на юг в километре от него. Внизу промелькнули корпуса санатория, затем райцентр, озеро и скала Ак-Пчак, которой (можно биться о любой заклад!) не суждено увековечить облик президента. Миновав скалу, он повернул на запад, прошелестел винтами над домиком Нияза Бикташева, где дорога распадалась на-трое, спустился пониже, пролетел над местом, где упокоился бейбарс Ибад с двумя подельниками, и вскоре обнаружил ущелье – узкий извилистый шрам, что рассекал утесы и каменистые осыпи. За ним лежало вольное ханство гусезаводчика Азера, и тут их явно ждали: у блокгауза, перекрывавшего дорогу, был выложен белый квадрат, а рядом стоял грузовик с набитым ящиками кузовом и кучка местных обитателей. Каргин приземлился, с удовольствием отметив, что сел почти точно в центре квадрата.

Его бойцы полезли из отсека, Азер со своими двинулся навстречу, и некоторое время слышались только отрывистые восклицания, звания, имена и звонкие хлопки ладони о ладонь. Ни напряжения, ни чувства, что встретились чужие и незнакомые друг с другом люди; кто-то уже откупоривал фляжку, кто-то трепался с Флинтом на пиджин-инглише, кто-то расспрашивал Балабина, не довелось ли ему служить под Нальчиком и в Приднестровье. Как и ожидалось, народ у Азера был всякий, и среднеазиаты, и русские, и двое то ли грузин, то ли армян, но было нечто, объединяющее их: все – крепкие мужики за сорок, и все глядят с характерным прищуром, словно прикидывая, откуда пуля прилетит или граната. Тертые и битые, решил Каргин, обнимаясь с Азером.

– Ну, не ошибся я? – пробасил полковник. – Все-таки к Вальке твоих засунули, к эмирчику-ублюдку! Ну, бог не выдаст, свинья не съест… Выручим! В ночь полетим?

– Вылет в три, – отозвался Каргин. – Начало операции – в три тридцать, и сейчас я…

Федор Ильич похлопал его по плечу.

– Расскажешь, все расскажешь и вводные дашь. Десять часов у нас, времени хватит, чтобы посовещаться, поесть и поспать. Разгрузим машину, перенесем оружие, перекусим и отдохнем. Здесь. В моем блиндаже, – он махнув в сторону блокгауза, – есть подходящий кубрик. А в деревню к себе в этот раз не зову, ты уж извини, Алексей.

– Что так?

Полковник страдальчески сморщился.

– Со мной тут пятнадцать мужиков, все ветераны Афгана, все в возрасте, у каждого дети и семейство… Нехорошо, если догадаются, что мы затеяли… крику будет, слез… А так сказано, что повезем вертолетом товар драгоценный, перья страуса и яйца, в город повезем, московскому перекупщику. Ценность большая, на миллионы таньга, охранять надо!

– Шито ведь белыми нитками, Федор Ильич, – сказал Каргин. – Кто поверит?

– Моя жена поверила и дочери тоже. Натура у женщин такая – верят, когда очень хочется… – Азер оглядел людей – одни уже таскали к вертолету ящики, другие расколачивали их, третьи все еще знакомились с гостями – и гаркнул: – Денис Максимыч! Подойди!

К ним приблизился человек в потертом комбинезоне пилота. Было ему под пятьдесят, седые волосы торчали ежиком, на левой щеке и ниже, на шее – багровые следы ожогов, а ладонь, когда он протянул руку Каргину, показалась непривычно узкой – не хватало мизинца и безымянного.