Читать книгу - "Воительница. Жажда мести - Дин Андерссон"

Песнь Крови прокляла все на свете. Она раскачивалась на веревке, задыхалась от облака дыма, поднимавшегося от углей на земле. С каждой минутой дым становился все гуще, все горячее. «Все дело в этих проклятых травах, — догадалась она. — Пахнет чем-то едким, кислым…»

Узел, стягивающий петлю, и сама петля увлажнились сукровицей, стали гладкими, начали даже поблескивать. Кровь стекала с ее содранных ладоней. К тому же, кажется, она ухитрилась обжечь их, когда пыталась подтянуться вверх ногами, а потом замедлить скольжение. Одним словом, воительница оказалась в прежнем положении: петля на шее, руки над узлом, только сил оставалось все меньше и меньше. Прежняя боль, знакомая ей по тем невыносимо долгим минутам, когда она висела распятая на вершине холма, пронзила мускулы. Повиси она в таком положении еще некоторое время, и начнутся судороги. Тогда будет невозможно контролировать натяг петли, и она задохнется.

Она принялась раскачиваться в разные стороны, пытаясь на каком-нибудь махе наткнуться на ствол дерева. Только бы ухватиться за что-нибудь твердое, тогда она смогла бы добраться до нижних ветвей, зацепиться за них ногами, а там видно будет. Однако, ударившись об древесный ствол, она обнаружила, что он был неохватен и гладок настолько, что удержаться за него невозможно.

Время шло, а ее ладони уже соскальзывали с намокшей и ставшей слишком скользкой веревки. Вот когда ее бросило в ужас, в следующее мгновение петля туго обхватила шею. Последним усилием она смогла подтянуться повыше и что было сил закричала:

— Не-ет!

Руки ее дрожали, силы стремительно покидали воительницу, однако она заставила себя ухватиться повыше узла и подтянуться, на сколько можно. Затем, сама не зная как, машинально вращаясь, накрутила несколько витков веревки на левую руку. Это сработало, ладони больше не скользили. Легче стало и левой руке, на которой она повисла на какие-то мгновения, и петля на шее ослабла. Этих мгновений хватило, чтобы подтянуться и тем же способом ухватиться за веревку правой рукой. Закрутившись, она смогла теперь сменить руку.

Песнь Крови наконец немного отдышалась и, что важнее всего, выиграла драгоценное время, чтобы получить возможность перевести дух, отдохнуть и сообразить, что делать дальше. Поочередно меняя затекшие руки, осмотрелась. В просветах истончившихся дымных столбов обнаружился светящийся диск солнца. Оно уже низко стояло над горизонтом. Удивляло, что окутывавший ее едкий дым так и не вызвал никаких видений. В голове сохранялась ясность. Никаких намеков на Одина! Реальность была сурова, немилосердна и сводилась к одной неразрешимой задаче — как выжить.

Действительно, дымить стало меньше. Наверное, оборотни перестали подбрасывать траву. Утихла и боль в содранных ладонях. Может, они просто онемели? Перестали кровоточить раны, нанесенные копьем. Скоро дымок совсем исчах. Глянув вниз, Песнь Крови обнаружила, что уголья окончательно погасли. Тут еще с моря налетел предвечерний ветерок, охладив ее разгоряченное, измученное тело. Скоро воительница сообразила, что перехват рук следует совмещать с биением сердца. Каждое движение необходимо исполнять в такт — в этом случае можно было терпеть бесконечно долго. За этими хлопотами она и не заметила, что наступили сумерки. Какую же радость она испытала, глянув на потемневшее небо. Наступил вечер, солнце село, и край неба, поглотивший его, постепенно поддался подступавшей ночи.

«Неужели конец? — мелькнуло у нее в голове. — Что они еще придумали, чтобы измучить меня?»

В долине, где стояло ритуальное дерево, было пусто. Ветер принялся раскачивать Песнь Крови. Небо почти совсем угасло, вскоре на нем выступили звезды, тьма поглотила окрестности, однако никто не пришел, не помог ей избавиться от веревки.

Воительница выругалась. Руки ее почти совсем онемели, левая уже начала отказывать. Стоило ей чуть ослабить хватку, как она тут же заскользила вниз, петля затягивалась. Стало трудно дышать.

«Где же они? — безмолвно выкрикнула она. — Я провисела до заката. Я выполнила условие, чего они медлят? Будьте вы все прокляты!»

Звезды над головой были мелкие, сияли тускло, как бы нехотя. Стало заметно холоднее, теперь ее начал бить озноб. Издали донеслись громовые раскаты. Спустя некоторое время в той стороне обозначились всполохи. Усилился ветер, теперь он задувал с севера, должно быть, нагоняя бурю.

Вот когда настали по-настоящему трудные минуты. Порывы ветра швыряли ее из стороны в сторону, а временами начинали раскручивать женщину, вырывая веревку из рук.

Песнь Крови зарыдала. Все было против нее в этом мире! И если бы только враги!.. Они пытали ее, заманивали в ловушки, терзали плоть. Это было вполне объяснимо, чего еще можно было ждать от врагов. Но так называемые друзья или будущие союзники! Где же они, эти воины-оборотни? Куда все подевались? Было ясно сказано — испытание продлится до заката, а теперь уже ночь. Звезды светят. И что? Приближается буря, и ей уже не справиться, руки совсем ослабли. Пойдет дождь, намочит веревку, тогда на ней уже никак не удержишься.

Словно накаркала. Хлынул дождь, обильный, пронизывающе холодный. Следом ударил град, принялся молотить по ее обнаженному израненному телу, ветер все-таки нагнал бурю.

Руки отказывались выдерживать вес тела. Как ни хватайся, как ни закручивай, все равно веревка скользила, петля затягивалась. С каждым новым порывом ветра смерть подбиралась к воительнице все ближе и ближе.

Совсем рядом от дерева в землю ударила молния. В воздухе послышалось шипенье. Ветер ревел, словно обезумевший зверь, сражавшийся с облаками. В этот момент новая напасть навалилась на нее — что-то трепыхающееся, когтистое коснулось ее лица. Пропало, налетело вновь, когти вцепились в щеки пониже глаз.

В этот момент сверкнула молния. Песнь Крови на мгновение различила пару чернокрылых существ, рвавших кожу на ее лице. Клювы у них были иссиня-черные, громадные. Проклятые птицы так и метили в глаза.

«Вороны! — догадалась она. — Два ворона! И буря… — Ей на ум пришли старинные предания:

— Когда Один выезжает на охоту, начинается страшная буря. Два ворона — это его посланцы».

— Прочь, Хугин! — закричала она, перекрывая вой ветра. — Оставь меня, Мунин!

Эти имена воронов Одина называл старый скальд, рассказывая сагу об Отце богов.

— Сообщите своему одноглазому хозяину, что мои очи ему сегодня не достанутся. И завтра тоже! И вообще, пока я жива. Убирайтесь вон!..

Раздалось громкое карканье, и две страшные птицы исчезли в ночи.

Между тем буря сменилась настоящим ураганом. С неба низвергались потоки воды, крупные градины продолжали стегать обнаженное тело. Подвешенную воительницу швыряло взад и вперед, петля затягивалась все туже. Воздух с трудом проникал в легкие, сознание начало меркнуть, руки отказывались повиноваться. Наконец час пробил — она повисла в петле. Опоры не было. Несколько мгновений она трепыхалась, затем рев ветра заполнил сознание, и что-то ярко вспыхнуло, а снаружи или в голове, она уже не могла сообразить.