Читать книгу - "Легион павших. IV - V Акт - Эри Крэйн"

На этот раз пришел черед Когтю обиженно рычать и скалиться.

— Они, что, понимают каждое слово? — Кара с подозрением посмотрела на доставшегося ей грива.

— Ты и не представляешь, насколько они смекалистые, — Райз хмыкнул и толкнул Клыка пятками.

Они оставляли крепость Шетского пика в тишине, нарушаемой только скрипом снега под лапами гривов. А Клык и впрямь переел. Его шаг стал тяжелее, развалистее, еще и Коготь по сравнению с ним выглядел как вчерашний узник, которого неделями морили голодом.

Деревенские дома, как и все вокруг, стояли с нахлобученными снежными шапками, и Райз заметил сгустки серебра уже тогда, когда было поздно искать дорогу в объезд. Да и какой объезд? Единственный путь вел через ущелье, а взбираться на отвесные скалы… уж точно не с нынешней формой Клыка.

— Къярт, — окликнул Райз, когда Коготь проезжал мимо крайнего дома, за которым начинался спуск с пика. — Не останавливайся.

Кара в непонимании обернулась. Къярт нахмурился.

На подходе к деревне снега было не видать — его скрыли полотна ткани, накрывшие десятки тел. Одни лежали на носилках, другие — на голом снегу, в окружении тех, кому посчастливилось пережить эту ночь. Здесь собрались и женщины и мужчины, старики и дети — среди живых и среди мертвых.

При виде гривов и без того тихие разговоры смолкли. Лица присутствующих, одно за другим, поворачивались к чужакам: заплаканные, с темными тенями бессонной ночи и страхом непонимания, почему в один момент не стало половины деревни.

Люди провожали чужаков молчаливыми взглядами. Никто не посмел остановить их или попросить помощи. Только одна женщина, стоящая на коленях у одного из тел, с примотанным к ее груди младенцем, бросила им вслед:

— Это ваша вина! Вы принесли в наш дом мор! Это все вы! — срывающимся голосом прокричала она.

Обернувшись, Райз узнал в ней Марту. Ее супруг, Говр, оказался одним из тех, на ком стояла печать Керавы. Быть может, печать была и на ней, на каждом, кто жил в деревне. До них всего лишь не дошел черед.

Наверное, Марта продолжала бы кричать, сжимая кулаки и размазывая по лицу слезы, если бы на нее не накинулись и не заставили умолкнуть остальные. Райз поднял Клыка в галоп, за ним Къярт и Кара, и гривы унеслись прочь от деревни и поднимающихся в морозное небо рыданий.

Они не останавливались до самой темноты, мчались во весь опор, и к ночи уже были у того же грота, в котором ночевали в первый день пути к Шетскому пику.

Больше не было бесед у костра. Кара забилась в угол грота и сидела с каменным лицом, но окружающая ее взвесь выдавала ее с головой.

Райз не стал что-либо говорить. Сейчас ей не нужны были слова — только время забыть накрытые простынями тела и лица тех, кто стоял над ними.

Клык поднялся, отряхнулся, подошел к Каре и свернулся вокруг нее в калач, закрыв от посторонних взглядов. Уткнувшись лицом в горячую шею грива, она беззвучно плакала.

— 2 -

— Къярт, проснись! Подъем!

Голос Райза казался таким же маревом, как и все вокруг, и только появившемуся всего на мгновение жжению в щеке удалось выдернуть Къярта из тенет сна. Проснувшись, он осознал, что в горле снова застрял крик, а обе напряженные руки прижаты к земле.

— Пришел в себя? — поинтересовался нависший над ним Райз.

— Да, я… извини.

— Ерунда, — тот улыбнулся и отпустил его. — Будто ты первый раз пытаешься убить меня. Кстати, любопытно, что будет, если ты попробуешь поглотить мою эссенцию жизни.

— Можем попробовать, если тебе так хочется, — буркнул Къярт.

— Не особо.

Проводив хмурым взглядом направившегося к седельным сумкам Райза, он провел ладонями по лицу и сел. Осмотрелся.

— Прости, что разбудил, — виновато произнес он, встретившись взглядом с Карой, на лице которой застыло непонимание и толика обеспокоенности. Или он надумал ее сам себе в неверном свете луны?

— Ничего страшного. Но что это было?

— Къярт решил поностальгировать по старым добрым временам, — Райз вернулся к костру с наполненным снегом котелком и принялся складывать шалашом остатки веток поверх погасших углей. — Было время, когда он не давал мне спать своими криками. Но знаешь, есть что-то волшебное в этих ночных чаепитиях. Я даже соскучился по ним.

Чиркнула зажигалка, высекая искру.

— Я помню в первую ночь после того, как ты у…, — Кара осеклась на полуслове, — призвал мою душу, ты проснулся так же. Дурные сны?

— Да, что-то вроде того, — Къярт посмотрел на таящий в котелке снег. — Мне снятся люди из прошлой жизни. Те, кого я не смог защитить. И я снова и снова вижу их смерть. Иногда это я их убиваю. А бывает, что я вижу тебя или Райза, или… других. Но конец всегда один.

— Сегодня было не как всегда, — заметил Райз.

— Да, не как всегда.

О том, что существовало только в его голове, вспоминать не хотелось, но мысли настойчиво лезли в голову.

Къярт опустил взгляд на свою руку. Он будто все еще чувствовал жар от поглощенной души.

— Давай уже, признавайся, чего натворил.

— Поглотил твою душу.

Райз хохотнул.

— А я и не предполагал, что успел так тебя достать, — с улыбкой сказал он и бросил в закипевшую воду несколько щепоток чая.

— Райз, — в голосе Къярта зазвучал упрек. — Тебе когда-нибудь надоест шутить по поводу, явно не подходящем для шуток?

— А тебе когда-нибудь надоест драматизировать по поводу всякой ерунды? Это всего-навсего дурацкие сны. Тем более мы оба знаем, что тебе не обязательно видеть их до скончания времен.

— От кошмаров можно избавиться? — кутаясь в шкуру, Кара пододвинулась к огню. — Как?

— Не самостоятельно, — Райз усмехнулся.

— Заткнись.

— Вот, опять он стесняется.

— О чем речь?

— Ни о чем. Не слушай его. Райз несет всякую чушь.

— И я буду нести ее каждый раз, когда на твоем лице без какого-либо уважительного повода будет появляться эта кислая мина.

— И решать — уважительный повод или нет — конечно же будешь ты.

— Разумеется.

— Может, вы все-таки объясните, о чем речь?

— Я бы с радостью, но это великая тайна Къярта, а не моя. Ему и рассказывать.

Кара в ожидании посмотрела на него.

Он не знал, почему ему так трудно говорить об Аелитт. Казалось бы, что в этом такого? Но или так сказались дурацкие подшучивания Райза, или что-то другое, но каждый раз при мысли о том, что ему нужно рассказать о фурии или произнести ее имя, казалось, что он собирается выдать нечто сокровенное.