Читать книгу - "Сектант - Константин Костинов"

– Мы тябя запомнили!

Запомнили, запомнили…

Вот еще одна проблема.

Сергей прошел в калитку, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Открыла женщина, точно такая же, как Сергей уже привык видеть в деревнях: непонятного возраста, то ли сорок, то ли шестьдесят, в белом платке, длинной темной юбке.

– Вы кто? – недоверчиво прищурилась она.

– Я… Здравствуйте. Меня зовут Сергей. Я – племянник Анисима Никитича. Мне нужно на некоторое время переехать в город, он сказал, что я могу снять у вас комнату.

– Здравствуйте… – ошарашенно кивнула тетенька. – Плямянник? А… А, Сярежа! Помню, помню, Анисим говорил! А вырос-то как, вырос! Я ж тябя ясцо вот таким помню…

Судя по высоте от пола, совершенно незнакомая женщина помнила Сергея еще младенцем.

Может, я правда сектант Сережа? Может, я просто с ума сошел и мне мерещится, что я из будущего?

– А ты мяня, наверное, ня помнишь. Я Татьяна Флоровна, но ты можешь звать мяня тетя Таня. Плямянницек…

Тетка на мгновенье взглянула себе за спину. Тьфу ты.

Никакой он не племянник и с ума не сошел, просто в доме есть кто-то посторонний, вот тетя Таня и сыграл роль для него.

– Кушать хоцешь? – Тетка потащила Сергея в дом.

– А можно?

– А цего ж няльзя?

– А сколько платить?

Тетка остановилась:

– Сярежа, ня хочешь обидеть тетю Таню, ня говори так. Я комнаты сдаю, жить мне на цто-то надо, но своих жильцов всягда кормлю бясплатно. Тям более плямянницка…

Она заговорщицки толкнула его в бок.

Сергей подумал. Последний раз он ел… Ого! Вчера. Да, наверное, уже пора.

– Хорошо.

– Ну, тогда садись за стол.

На столе, стоящем почти в прихожей, горела керосиновая лампа. Тетя Таня выставила Сергею миску теплой рассыпчатой гречневой каши. Посетовала, что только вчера начался Петров пост, поэтому и масло в каше постное. Сергею, с его чувством вкуса – хоть машинное, просто до сих пор он слышал выражение «постное масло» только в привязке к «фигне», которая на этом самом масле находилась. Интересно, что это за масло такое необычное? По каше не понять.

После перекуса тетка подхватила лампу и повела Сергея в комнату. Через кухню, за печь, откуда проходил узкий коридорчик с двумя дверями, крашенными светло-коричневой краской.

– Сяйцас у мяня только один жилец. – Тетка, понизив голос, кивнула на дверь. – Да и тот с утра уязжает в Москву, так цто, Сярежа, пока будешь жить без соседей.

Без соседей так без соседей.

Комната была вполне приемлемой для бездомного «сяктанта». Узкий пенальчик, метра два в ширину и четыре – в длину. В одном торце «пенала» – дверь, в другом – маленькое окно. Слева – самодельный узкий шкаф с фанерными дверцами, за ним – узкая койка, застеленная байковым одеялом. Справа – небольшой стол и табурет. На столе валяется газета. На полу – лоскутные коврики.

– Вот тут, Сярежа, располагайся. Хоцешь – спать ложись, если устал с дороги, хоцешь – поцитай. Вон газету предыдущий жилец, цто из Москвы приезжал на наш завод, забыл. Только кяросину у мяня нет…

– Ничего страшного. Дядя Анисим свечей дал. Кстати, и вам просил связку передать.

Свечи были его собственноручного изготовления, уже гораздо более удачные, чем первые пробы.

– Ой, спасибо! – Тетя Таня обрадовалась свечам, как новогоднему подарку. – Кяросин нынце дорог, со свячами можно пярябядовать…

Тетка забрала у Сергея удостоверение личности для внесения в домовую книгу:

– Ну цто, Сярежа, с месяц проживешь?

– Наверное… Да. Месяц проживу.

– Тогда с тябя по-родственному – два цярвонцика.

Сергей протянул тетке две белые бумажки. Цену он знал, еще Никитич предупредил.

– Ну тогда устраивайся.

Тетка умелась. Сергей попрыгал на кровати, чиркнул спичками и зажег одну из своих свечей. Темнота в комнате рассеялась, попрятавшись по углам. Сергей сел за стол, смахнул вышедшего прогуляться таракана. Взял газету. «Рабочая газета»… Любопытно, что можно интересного найти в газете с таким названием? О новых подвигах работников труболитейного завода имени Семнадцатого партсъезда? Кстати, а был ли здесь семнадцатый партсъезд? Спать…

В дверь постучали. Тетка, что ли, забыла что-то?

Сергей открыл.

– Добрый вечер!

На пороге улыбался в тридцать два зуба высокий молодой человек, горбоносый и загорелый, в зеленом костюме.

– Вы, наверное, Сергей?

Здравствуйте. Это еще кто? Не нравились Сергею люди, которые знают его в городе, в который он приехал полчаса назад. И объявлений о своем прибытии не давал…

– Здравствуйте… А вы, собственно… откуда?

– Я? – белозубо заулыбался незнакомец. – Из НКВД.

* * *

– Я заинтересовал НКВД? – усмехнулся Сергей, мысленно пытаясь понять, кто это такой. НКВД? То есть милиция? Неужели те два пьяных клоуна нажаловались? Или… Он в штатском. По его душу?

– Не НКВД, – улыбка была все такой же ослепительной, – лично меня. Видите ли, Сергей, я ваш сосед.

Улыбчивый кивнул на дверь второй комнаты. А, тот самый, кто уезжает в Москву.

– Я завтра утром уезжаю в Москву, – подтвердил Улыбчивый вывод Сергея, – и, стыдно признаться, мне хочется выпить, но не с кем. Не составите ли мне компанию?

Выпить? А почему нет? В планах Сергея на этот вечер было расслабиться. Можно.

– Почему нет? Вот только выпивки…

– Не стал бы я приглашать вас, не имея бутылки. Идемте.

Действительно, на столе в комнате Улыбчивого – зеркальном отражении комнаты Сергея – уже стояла бутылка, две рюмки и лежало нарезанное мясо.

– За знакомство! – Улыбчивый ловко вскрыл бутылку и разлил по рюмкам.

Сергей принюхался. Бутылка настораживала: не привычный цилиндр, пузатая, бесцветная, без видимых признаков этикетки да еще закупорена картонным кружком, залитым коричневым сургучом, который Улыбчивый сковырнул складным ножом. Черт его знает, что это за отрава, может, медицинский спирт. Хотя нет, пахло водкой…

– Не опасайтесь, чистая «рыковка». – Собеседник (собутыльник?) уже тяпнул свою рюмку и зажевал мясной пластинкой.

«Рыковка»? «В честь его еще водку называют», – всплыли в памяти слова Никитича. В честь «его», то есть в честь главы правительства, о нем тогда Сергей спрашивал. А глава правительства – Рыков. Значит, «рыковка» – это водка. Логично.

Сергей выцедил свою рюмку. Вкус ему ничего не сказал, но как-то слабовата показалась.

– Что-то некрепкая…