Читать книгу - "Охота на мудрецов - Дэлия Мор"

Понимает моё замешательство Наилий верно. Снимет с пояса оружие и кладет на стол.

Рядом с посохом появляются два планшета и беспроводная гарнитура.

– Теперь жестко не будет, садись.

Я устраиваюсь у генерала на коленях и начинаю объяснять, водя пальцем по листочку. Про цвета и толщину привязок уже рассказывала, Наилий знает, а вот чтобы толковать схему и делать по ней выводы, нужен опыт. В целом обычные у офицеров отношения без перегибов и крайностей. Дружат, ненавидят как все. Смерти желают, не без этого, но черные привязки тонкие, не императивные. На уровне: «да чтоб ты сдох!».

– Ты вопросы поставила, имен не помнишь?

– Да, – отвечаю и смущенно краснею, – так много…

– Один планшет я для тебя принес, – говорит Наилий и откладывает девайс в сторону. – Попросил медийщиков записать файлы с видеосъемкой бала. Надеюсь, это поможет.

– Конечно, – радостно улыбаюсь я, – спасибо!

– Не за что.

Генерал трет пальцем переносицу и задает главный вопрос:

– И кто же предатель?

Я боялась услышать это с тех пор, как взялась за работу. Нет у меня ответа. Слишком много «если» и «может быть» в выводах по схеме. Некоторые кажутся изрядно притянутыми за уши. А ведь речь идет о судьбе цзы’дарийца. Наказание за предательство – смертная казнь. Я не имею права на ошибку. Да, будет расследование, будет суд, невиновного не казнят, но все равно. Не в игрушки играю.

– Я понимаю, что ты не закончила, – помогает генерал, – но может быть сейчас уже что-то видно? Хотя бы на уровне подозрений. Кто?

– Я не знаю – вздыхаю и качаю головой.

Полководец поджимает губы. На лбу и переносице залегают глубокие морщины. Он долго молчит, а потом произносит.

– Вот и я не знаю. Кто предатель? Он один или их несколько? Есть ли они вообще? Ни мотивов, ни подозрений, ни зацепок. Только мерзкое такое ощущение привкусом на нёбе, будто пакость вокруг меня затевается. Понимаешь?

– Да, – киваю я, – всплеск интуиции.

– Паранойя, – поправляет генерал, – а я не хочу ставить на уши службу безопасности приказом найти того, не знаю кого, который замышляет то, не знаю что.

– Я дорисую схему, – твердо говорю я, – тогда картина станет яснее.

Полководец кивает в ответ, и мы оба молчим. Я думаю, что он снова ушел в себя и сижу тихо, но Наилий вдруг обнимает за талию и прижимает крепче.

– Гней Ром ловеласом оказался, не знал, – усмехается генерал.

– Да, много на нем зеленых привязок и почти все реализованные.

Наилий забирается мне под рубашку и кладет руку на грудь. Листы со схемой падают на пол и разлетаются по палате. А у меня опять путаются мысли.

– Как заумно ты называешь простые вещи, – тихо говорит генерал.

– Я мудрец и умею усложнять себе жизнь.

Разворачиваюсь к нему, закидывая ноги на подлокотник кресла, но даже поцеловать не успеваю. Противно пищит гарнитура на столе. Наилий шумно выдыхает, наклоняется через меня и цепляет гарнитуру пальцами. Вешает гибкую дужку на ухо, жмет на кнопку и говорит в микрофон.

– Слушаю. В дороге я. На космодроме доложишь. Все? Отбой.

Я почти радуюсь, что не успела. Начни мы раздеваться, и успокоиться потом было бы сложнее. Наилий нервно ерошит волосы и говорит.

– Не дадут. Замучают звонками. Слишком мало времени, извини.

– Да, конечно.

Стараюсь не вздыхать и не дуть обиженно губы. Встаю с его колен и собираю упавшие листы. Наилий тоже поднимается и цепляет боевой посох обратно на пояс. Я ненавижу прощания, в них всегда есть что-то неловкое. В том, как он обнимает, целует торопливо в висок и снова обещает вернуться через неделю. Я вдыхаю аромат эдельвейса и понимаю, что на этот раз не верю. Нет, профессиональное распознавание лжи тут ни при чем. Не дано мне. Паранойя генерала заразительна и теперь мне тоже кажется, что ему угрожает опасность.

Парадокс. Наша планета – одна большая военная часть. Наши мужчины – профессиональные наемники и воюют почти на всех планетах исследованной галактики. Наилий улетает в командировку сражаться, а не поболтать на каком-нибудь Совете. Он постоянно в опасности, это часть его жизни. Умом понимаю, но не могу отпустить. Хочу вцепиться в плечи, затолкать в ванную, закрыть там и не выпускать, пока транспортник не стартует с космодрома без него. Глупо. Провожаю до окна, смотрю, как генерал садится в катер и серебристое чудо инженерной мысли, подмигнув мне фарами, резко взлетает вверх.

«Хороший мужчина. Вкусный», – встревает в мысли Юрао.

«Мы договорились, что ты будешь жрать только меня».

«Вы очень тесно переплетены. Извини, не умею разделять в морсе ягоды от воды».

«С чего вдруг?»

«С чего не умею?»

«Почему переплетены?»

Юрао молчит и вместо вербальной информации посылает зрительный образ. Наш с Наилием поцелуй у кровати. Но генерал не в парадке, а в комбинезоне. Я веду себя крайне бесстыдно. Снимаю белый ремень, расстегиваю молнию до конца. Запускаю руку под складки ткани и вынимаю генеральский…

«Все, хватит! Я поняла. Давай работать!».

Но вернуться к схеме не дает дрон-уборщик. Пластина в нижней части двери качается и с раздражающим попискиванием в палату вкатывается дрон с контейнером на корпусе. Я привычно ловлю свой завтрак и ставлю на стол. В контейнере порция пшеничной каши, разогретая и упакованная в мисочку из фольги. Рядом с ней пакетик с сухим концентратом витаминов и минеральных веществ, щедро сдобренных сахаром и лимонной кислотой. Рацион питания у нас, как у военных. А идея подавать завтрак на корпусе уборщика родилась в светлой голове старшего санитара. Почему меня не наказали за нарушение режима? Кухня еще не в курсе? Хотя не все ли мне равно. После Шуи аппетит зверский. Даже каша кажется изысканным деликатесом, а разведенный в стакане воды концентрат я выпиваю залпом.

Уборщик деловито ползет по полу, оставляя за собой влажный след. Смех разбирает, как подумаю, что дважды в день весь больничный блок вылизывают огромным языком десятки маленьких круглых дронов. И все от пациентов до главного врача сидят в креслах, поджав ноги, и нервно считают минуты до окончания уборки. Я успеваю позавтракать и вернуть пустой контейнер на корпус, когда дважды моргнув лампочками на прощание дрон укатывается.

Юрао напоминает о себе, и я беру планшет. Файлы видеозаписей бала выведены на главный виджет. Открываю их по очереди и просматриваю. Дрожь берет, когда вижу себя в красивом платье с прической и на каблуках. Скованная и потерянная, с вымученной улыбкой и пустым взглядом. Тяжело поддерживать светскую беседу и одновременно ковыряться в душах у собеседников. Меня сочли ненормальной, даже не зная, что так и есть на самом деле.

Кладу планшет на стол и нервно покусываю согнутый указательный палец. Боль и обида топят с головой. Всегда считала свою броню достаточно толстой, чтобы не обращать внимания на мнение окружающих, а теперь гадко от того, как сильно на них не похожа. На шестнадцатом цикле мой мир изменился и никогда не станет прежним. Отныне и навсегда моё место взаперти в таких центрах и больницах.