Читать книгу - "Черная звезда - Мария Семенова"

Огромная белоснежная кошка то играючи драла его когтями, то пробовала на зуб. Человек закрывал руками лицо, как мог хоронил затылок и шею, однако было ясно, что жить ему осталось чуть-чуть.

Другой человек, не в пример первому, сидел тихо. Прислонившись спиной к сосне, он раскачивался всем телом и тоже закрывал руками лицо. Из-под пальцев сочилась густая красно-жёлтая жижа. Тут же стоял тщедушный паренёк в кожаной рубахе и, держа наготове ножичек, наблюдал за кошкой. Внимательно, с бесстрастным интересом, стараясь ничего не упустить.

– Э, да ведь это… – блаженно улыбнулся Лось.

Соболюшка удивлённо хмыкнула, склонила голову к плечику. А парень на поляне оглянулся и закричал:

– Ну всё, всё, Снежка, хватит с него, отпускай!

Голос у него оказался тонкий, звонкий, совсем девчоночий.

– Остроглазка!!! – рванулся на полянку Лось, в восторге рассмеялся, подскочил к пареньку. – Ну здравствуй, что ли, Мышка, радость ты моя ненаглядная!

Последнее он сказал вполголоса, чтобы не услышали остальные.

– И ты здравствуй, – ответили ему. – Ну, благодарение богам! Вот это встреча.

Лицо парнишки мигом преобразилось, понежнело, заиграло румянцем, в янтарных глазах вспыхнули огни. Стало девичьим – и прехорошеньким, хотя и больно уж худеньким. На опушке стояла Остроглазка из рода Полевых Мышей.

Она было затихла в крепких объятиях Лося, но тут же отстранилась, прищурила глаз и повелительно возвысила голос:

– Снежка! Кому сказано – отпускай!

Огромная белая рысь неохотно остановилась, глухо зарычала и, облизываясь, отошла. Морда у неё была сплошь в крови, кисточки на треугольных ушах подрагивали. Похоже, она была очень недовольна, что довести до конца начатое ей не дали. Впрочем, жертве и так досталось неслабо: лицо, руки, шея человека сплошь кровоточили. Правда, он и в лучшем-то виде кого угодно мог напугать. Без обоих ушей, с порванными ноздрями, с давними красными шрамами на лбу. Умеющий читать разобрал бы, что рубцы над бровями образовывали слово «вор».

– Здравствуй, Остроглазка, – подошла, улыбаясь, Соболюшка, кивнула, махнула приветливо рукой. – Тебя в мужских портах сразу и не признать… Только Лосю, я погляжу, лучше тебя всё равно никого нету… Боги в помощь вам, совет да любовь!

Вот так: кому – постылый женишок, кому – друг сердечный, любезный.

– А ты, Брониславка, вроде бы тоже не одна, – так же лукаво отозвалась Остроглазка. – Дёшево не размениваешься, сразу при двоих… Ну, один-то известен, чаровник Стригун, а вот второй кто? Хоро-о-ош…

– Да Странник это, божий человек, – встрял в разговор Лось, нахмурился и заговорил о другом: – А что вообще тут случилось? И чем это ты, Остроглазка, его так?

Он указывал на мужчину, потерянно качавшегося у сосны.

– Да мало хорошего. – Мышь перестала улыбаться. – Варнаки, вишь ты. Колодники беглые, лихие люди. Вначале просто решили поживиться, как есть обобрать, а там мужицкое естество всколыхнулось… Ну а я что? Я за снадобьишко проверенное… Железо и камень плавит которое… Всего маленечко и плеснула. А тут и Снежка, знамо дело, на второго сиганула с сосны. Теперь вот небось не до баб, запомнят надолго, как озоровать.

– И поделом! Это не люди, – веско приговорил Стригун, сплюнул и медленно направился к варнаку, мало не насмерть измордованному рысью. – Где клеймили тебя, тать? Откуда пришёл? Как звать? Кто ты по крови? – А чтобы вопросы не остались без ответа, Стригун положил руку на нож. – Ну?

Против доброй стали со злым умыслом не попрёшь. Тать сразу подал голос и стал хрипло рассказывать.

Звали его Измиром, происходил он из заморских земель, а уши резали и наложили клеймы ему в стольном, будь он проклят, городе Ватлоге. Сейчас же, благодаря случаю и хвала богам, они бежали с подельщиком из Кирского узилища, чудом ушли от погони, выдохлись, сбились с пути, очень соскучились по ласке, по женскому теплу… А тут вот оно, само… навстречу… Ну и… Нелёгкая попутала, не устояли.

– Значит, попутала? Не устояли? – нехорошо выдохнул Стригун.

Точно бы порешил татя, если бы не Славко.

– Погоди, – придержал его руку Странник. – Если убьёшь одного, придётся убивать и второго, потому что он не выживет без поводыря. Поднимешь руку на калеку безглазого? Или, может, голодной смертью гибнуть оставишь? Хищным зверям бросишь на растерзание? Нет?.. Тогда пусть эти люди идут. – Он оглянулся на Остроглазку. – Ты ведь не против?

В голове у него, как живой, звучал голос Кудесника: «Помни, убийство тягчайший грех. Убивая себе подобного, ты убиваешь часть себя. Мир целостен, все люди связаны единой незримой нитью. Убей, только если посягают на твою жизнь, на семью, на землю и дом… Прочее – от Чёрного бога…»

– Да ну их. Я и то уже Снежку отозвала, – как бы даже с обидой ответила Остроглазка. Внимательнее посмотрела на Славку и внезапно, словно увидев в его облике нечто особенное, склонила голову. – Правда твоя, Странник, пускай живут.

Похоже, она была и впрямь Остроглазка, причём видела не только глазами.

– Идите. – Славко пихнул в плечо Измира, почувствовал, как липнет к пальцам кровь, и, наклонившись к тому, что оставалось от его уха, зло прошептал: – А бросить его или съесть – боги тебя упаси. Душе после такого уже пощады не будет. Прочь, варнаки!

– Ладно, пошли-ка и мы отсюда, – сказала с облегчением Остроглазка, когда шатающиеся разбойнички скрылись за деревьями. – Жаль, добрая полянка была… На-ка вот, яви силушку, а то я измаялась, тащивши! – И указала Лосю на объёмистый, плотного плетения короб, полный чего-то похожего на бурую глину. – Давай-давай, бери.

– А что это там? – Лось легко поднял короб, понюхал, качнул в могучей ручище. – Небось опять снадобье колдовское? Ишь смердит, точно у меня в кожевенной мастерской…

– Скажешь тоже, колдовское! – фыркнула Мышка. – Ил это целебный с Чёрного озера. Меня бабка за ним послала, наказала принести полный короб, – девушка печально улыбнулась, – словно знала, старая, что короб этот последним окажется… Всё, не будет больше ила. Чем станем мазать лишаи?

Лось пожал плечами:

– Не станет ила, другое придумаешь. А то я тебя не знаю?

Не ближний свет – Чёрное озеро, самое малое три дня пути. Да ещё с тяжёлым коробом за хрупкими плечами. В одиночку. По дремучему-то лесу. Вот такие бабки у Мышей, такие у них внучки.

– Эх ты, Мышка-малышка! – Лось с нежностью посмотрел на Остроглазку и спохватился: – А почему последний? Ну короб? Али грязь в том озере перевелась?

Та махнула рукой:

– Так само озеро перевелось. Как началось… ну, когда прилетело и бабахнуло, вся вода из озера и ушла, будто водоворотом вниз под землю затянуло… А ил, если высохнет, превращается в сущий камень – киркой не возьмёшь. Ой, хорошо, что напомнил, на-кась, возьми баклагу, плесни в коробок…