Читать книгу - "Восьмая нога Бога - Майкл Ши"

Я уверен, дорогой мой Шаг, тебе знакомо предание, которое гласит, что и сам старина А-Рак, и все его отпрыски от мала до велика с легкостью отличают воров от прочих людей по запаху, как в таких случаях говорят, хотя я лично нахожу это выражение обидным. Кто может достоверно знать, каким колдовским чутьем на представителей моей гильдии наделены эти чужеродные создания? Но то, что они и впрямь умеют это делать, сомнению не подлежит. Едва войдя в обращение, хагианский окталун, отчеканенный из добытого в шахтах А-Рака золота (часть акций этих предприятий с самого начала находилась во владении островной элиты, которую пестовал гигантский паук), сразу же сделался самой популярной монетой всего Южного Агона; его волшебный блеск немедленно привлек из-за моря лучших строителей, усилиями которых новый город и появился на свет. Однако вывоз золота за границу еще не сделал ни одну нацию богатой. Лишь когда иностранные денежки узнали, что нет на свете пристанища надежнее, чем глубокие подвалы А-Раковых монастий, началась эпоха истинного величия Большой Гавани.

Где еще покой золотых груд охраняется так же надежно, как в стране, в которой вора узнают сразу, стоит ему только появиться? Кроме того, Большая Гавань, чрезвычайно удачно расположенная на полпути между Эфезионским архипелагом и островами Ингенской Плеяды, служит удобным перевалочным пунктом, и по мере того как масштаб сделок, заключавшихся в ее набитых товарами складских помещениях, становился все крупнее, а дельцы все богаче, капиталы последних оседали в подвалах монастий, чьи заемные расписки и векселя вскоре стали иметь хождение наравне с золотом в доброй половине света.

Сами монастии, на первый взгляд всего лишь обители монахов-отшельников, являли собой блестящий пример хитрости паучьего бога, который замаскировал свою широко раскинутую финансовую сеть благочестивой мишурой религиозного культа; каждая обитель была не чем иным, как хорошо укрепленным подземным деньгохранилищем, при котором живущие в тепле и холе монахи исполняли роль служащих и распорядителей.

Едва ли нужно объяснять, что именно монастии интересовали меня в Большой Гавани прежде всего. Как случилось, что у меня возникло намерение проникнуть туда – или хотя бы приблизиться в расчете на дальнейшее проникновение, – станет, надеюсь, понятно из моего рассказа. В любом случае, подвал какой-нибудь монастии оставался в долговременной перспективе, а в ближайшем будущем я нацелился на гораздо более скромный выигрыш, не забывая, однако, и о главном призе.

Но как А-Рак и его отродье выслеживали воров – вот вопрос, который не давал мне покоя. Нечего и говорить, что пауки избегали передвигаться по земле у всех на виду. Осторожность всегда была краеугольным камнем их господства на Хагии. За исключением ежегодной церемонии Жребия Самой Короткой Ночи (о которой речь еще впереди), их аппетиты ограничиваются в основном провинцией, причем наиболее глухими ее уголками. А потому пребывание в Большой Гавани, в средоточии городской толпы, казалось мне вполне безопасным. Ведь в конце концов огромное количество торговцев и финансистов ведут дела в столице, самим своим присутствием обеспечивая неприкосновенность окружающих.

Трудность заключалась в том, что для получения той маленькой прибыли, на которую я нацелился для начала, мне необходимо было продать кое-что самому А-Раку – некий предмет, доставшийся мне по чистой случайности. Короче говоря, мне был необходим представитель, причем необходим вдвойне: во-первых, для того чтобы меня не съели с самого начала, прежде чем я успею хотя бы раскрыть рот, и, во-вторых, – и это главное, – чтобы при его посредничестве добиться аудиенции у Великого Прародителя.

Храм в Большой Гавани был, если можно так выразиться, флагманским святилищем культа А-Рака, а его Первосвященник соответственно примасом среди всех служителей. Именно его и наметил я себе в посредники. Престол Первосвященника совсем недавно унаследовал новый человек, некто Паанджа Пандагон. Люди болтали, что он еще слишком молод для такого ответственного поста; впрочем, при любых обстоятельствах зрелость его подверглась бы сомнению. Так что ситуация складывалась вполне благоприятно для меня, учитывая беспрецедентный характер товара, который я привез.

Именно Первосвященник занимал все мое внимание в тот момент, когда меня заприметила нунция Лагадамия. Я высадился на берег в то же утро, что и она, и, не мешкая, принялся за работу. В храме я устроился на одной из передних скамей, ближе к возвышению, и был рядом, когда минутная слабость овладела Первосвященником. Мне было хорошо видно, как его лоб (весьма загорелый) покрылся вдруг крупными каплями пота, а руки предательски задрожали, выдав его волнение прежде, чем он успел сжать их в кулаки. Но меня все это не удивило, поскольку я тоже ощутил поток чужеродной энергии, незримо хлынувший прямо сквозь помост, на котором стоял Первосвященник. Все, кто сидел в первых рядах, почувствовали это: торопливо переглянувшись, они опустили глаза и вжались в жесткие сиденья скамей.