Читать книгу - "Глаз урагана - Андрей Дашков"

В новогоднюю ночь 2*** года клуб «Фламинго», естественно, был открыт до утра. Марк предпочел бы провести эту ночь дома, с Диной и Яном. Весь день накануне его одолевали дурные предчувствия. Ничего определенного – блажь, переутомление, расстроенные нервишки. В крайнем случае он мог бы сказаться больным. Пришлось напомнить самому себе, что безработных музыкантов полно и многие из них ничем не хуже его. Кое-кто наверняка лучше – просто ему повезло. А когда повезло, то человеку остается вцепиться в удачу зубами и обеими руками и держаться до последнего. И ни в коем случае не искушать судьбу. Не плевать против ветра. Не мочиться в колодец. Наслаждаться тем, что имеешь, – до следующей черной полосы. И надеяться, что своей цепкостью и сосредоточенностью отодвинул день расплаты подальше…

Деньги, деньги. Старая песенка. Все упиралось в деньги. В тот год деньги нужны были, чтобы отдать Яна в приличную школу. Марк подсчитал, что сможет оплатить обучение, если начнет откладывать с самой зимы. Динка в своем туристическом агентстве зарабатывала ровно столько, сколько требовалось на текущие расходы. При этом за последние годы они сами никуда не выезжали на отдых. Марк имел всего по одному выходному в неделю, да и то по понедельникам.

Деньги. Чертовы бумажки. Группа как раз играла «Любовь, жизнь и деньги» Диксона и Глоувера. Мягкую и очень длинную версию. Чарли – чернокожий из Денвера – пел без надрыва. Он уже понял: все не так уж важно. Чарли был неизлечимо болен и знал, что скоро уйдет на вечный покой. Для него многое утратило былое значение. Но не для Марка. В промежутках между саксофонными соло у того был повод еще раз подумать о главных вещах. Блюз облекал вялые размышления в куда более красивую форму. Двенадцать с половиной минут медленного полета – и ты снова на грешной земле. Возвращение неизбежно. У тебя есть жизнь и даже любовь (восемь лет вместе – это не шутка!), а вот с деньгами – вечные проблемы. Из-за необходимости добывать их ты не принадлежишь самому себе. Валялся бы сейчас с Динкой где-нибудь на теплом песочке…

Он усилием воли прервал эти никчемные фантазии. Мечтать о несбыточном – забава мазохистов… Старые вещи Марк играл свободно, как бы не вполне присутствуя здесь. При этом музыка не была для него формой эскапизма. Скорее иной формой существования. Он будто сам превращался в вибрацию. Возможно, это было одним из доступных лично ему способов заглянуть в вечность через черный ход. Или разновидностью подпитки – естественной потребностью и необходимостью для всякой живой твари…

Во время длинных импровизаций легкая отстраненность даже помогала.

С каждой нотой он все глубже увязал в трясине, чаще всего не зная заранее, как выберется, и вдруг ситуация разрешалась сама собой, в силу наличия некоей основы, объединяющей все и всех на этой земле. Похоже на бег в темноте по незнакомой местности. Быстрый бег, при котором каждый шаг чреват опасностью. Оступишься – и рухнет карточный домик гармонии, порвутся ветхие сети, удерживающие и придающие форму хаосу. Но если думать об этом, обязательно упадешь в яму или наткнешься на пень и сломаешь ногу. Если же бежишь самозабвенно, с абсолютной, бездумной уверенностью, то все будет в порядке. Сам получишь кайф и, может быть, кому-то еще придется по вкусу то, как ты несешься сломя голову.

Эмоции напрокат – вот и вся музыка. Богатый и счастливый, пока он еще не покрылся непробиваемым слоем жира и самодовольства, может ненадолго ощутить, каково это – быть нищим, одиноким и неприкаянным. Услышать тоскливый вой бродячего пса на луну – преображенный и положенный на ноты. Или наоборот – получить безвредную инъекцию радости. Происходит передача вибраций, от которых всем становится лучше, или по крайней мере ощущаешь соприкосновение в каком-то другом слое жизни и чувствуешь – ты не один. Точнее, не ВСЕГДА один…

Благополучные и сытые люди, сидящие в зале, пришли сюда не затем, чтобы рисковать чем-то или расстраиваться всерьез. Они пришли расслабиться и отдохнуть после тяжелого дня. Весь персонал «Фламинго» знал, что для этого нужно. И Марк тоже знал. Благополучные и сытые не любят, когда их гладят против шерсти. Блюз в миноре годится только как аперитив. Для нормального пищеварения. Затем последуют жирные блюда из обширного меню поп-джаза…

Марк ничего не имел против клиентов клуба. В конце концов, кое-что из их глубоких вместительных карманов перепадало и ему. Они жили хорошо и давали сносно жить другим. Это был в высшей степени гуманный расклад. Лучше уже не бывает. Когда кому-то хочется изобрести совершенство, все заканчивается резней. У Марка хватило ума понять, что так устроена жизнь, и не дергаться.

Он делал свое дело, ублажая более удачливых ребят с их проститутками, порой сам чувствовал себя проституткой (причем одной из самых дешевых) и ждал, когда судьба улыбнется ему. При мысли, что этого можно вообще не дождаться, охватывал страх и презрение к себе. Но потом все проходило…

В ту праздничную ночь он получил предложение, которое могло радикально изменить его существование. Правда, гримаса судьбы была больше похожа на ухмылку пресловутого ростовщика, выдавшего кредит под немыслимые проценты.

* * *

К пяти утра он был выжат как лимон. Ему всего тридцать шесть, а здоровье уже растрачено. И шило почти все время торчало под сердцем – малюсенькое шило, еще только дающее знать о себе. Ничего удивительного – он забыл, когда жил в нормальном ритме, не путая дни и ночи, не лакая кофе лошадиными дозами, не подстегивая себя всякой дрянью, от которой собственные мозги кажутся пачкой старых мятых писем, написанных самому себе в забытые времена и теперь сгорающих внутри металлического чайника…

В начале шестого подъехали освободившиеся ребята из «Центуриона», а в зале обнаружился заезжий суперстар. В общем, назревал джем, о котором хозяин наверняка позаботился заранее. Пока техники ставили дополнительные микрофоны и делали звук, выдалась передышка минут на пятнадцать. Народ повалил в бар, а Марк с клавишником Гошей отправились перекурить и заодно хлебнуть кофе.

Гоша был музыкантом от бога. Музыка являлась для него пищей и постоянной любовницей, которой он сохранял верность при любых обстоятельствах. Вероятно, он ощущал жизнь по-настоящему только тогда, когда играл или лежал в постели с женщиной. Остальное время было для него лишь бесплодным скучным ожиданием в преддверии гармоничного сочетания звуков или оргазма.

Впрочем, хозяин «Фламинго» сумел выдрессировать его и сделать послушным, вполне управляемым мальчиком. Первый и последний конфликт между ними произошел в тот вечер, когда Гоша явился в клуб в майке с надписью: «Если бы дураки имели крылья, это место было бы аэропортом». Никто не знал в точности, какие аргументы использовал владелец клуба (разговор состоялся в офисе босса), но с тех пор за роялем или «роландом» неизменно восседало чучело, запакованное в строгий вечерний костюм.

Удобнее всего было выпить кофе на кухне. Пока они шли по длинному коридору к задней двери заведения, Марк сообразил, что ему надо в сортир. «Я жду», – сказал Гоша, прикуривая на ходу от новой золотой зажигалки. Зажигалки менялись часто; соответственно менялись и дарственные надписи. Гоша был большим специалистом по скучающим богатым бабенкам и не раз посмеивался над «моногамностью» Марка. Тот, конечно, тоже не был святым, но Дина до сих пор устраивала его во всех отношениях.