Читать книгу - "Мертвое царство - Анастасия Андрианова"

Я застонала и перевернулась на бок.

– Угораздило же забыть. Я не была там лет шесть. Последний раз меня пытались подложить под жирного главу гильдии Ростовщиков. С тех пор как-то расхотелось наряжаться и танцевать.

– Может, теперь всё стало лучше?

Аркел осторожно провёл пальцем по моей шее и остановился у ключиц. Он был хорошим актёром и почти сумел скрыть нетерпение, но я-то чувствовала, как сильно, до дрожи ему хочется, чтобы я провела его на маскарад, куда можно попасть лишь по приглашениям. Ну, или сопровождая одного из членов нашей семьи.

– Стащи из театра костюм вульгарной шлюхи. И маску – такую, чтоб мать с отцом меня не узнали. А сам оденься пороскошнее. Тогда я тебя проведу.

Аркел расхохотался и снова поцеловал меня, на этот раз уже крепко и пылко.

* * *

Моя голова лежала у Аркела на груди. Он лениво потянулся к столику, нащупал свой портсигар и скрутил папиросу с фейдером.

– Опять будешь курить эту дрянь? – Я сморщила нос. – Пары фейдера могут стать причиной постельных неудач.

Аркел хмыкнул, затягиваясь и выпуская желтоватый дым. Пахло приятно, но я хорошо знала, что это курево не может довести до добра. Особенно если сочетать его с выпивкой, а уж Аркел всегда с готовностью угощался вином или брагой у своих многочисленных поклонниц и покровительниц.

– Вот сейчас и проверим, грозит мне неудача или нет.

Уже после первой затяжки улыбка Аркела стала слишком наглой. Я села, подложив под спину подушку и скрестив руки на груди, показывая: с одурманенным не лягу.

По правде, я была бы не против, если б фейдер сделал Аркела менее любвеобильным. Конечно, меня сжигала ревность, хоть я и понимала: между нами не может быть никакой счастливой истории, мы просто спим вместе – падальщица и театральный артист. И тем не менее мне было неприятно слышать от Аркела рассказы о его похождениях и богатых любовницах, щедро платящих за смазливое лицо и пластичное тело. Особенно неприятно было находить на его коже следы недавних бурных ночей – царапины на спине или багровые кровоподтёки на груди и шее.

Как назло, сейчас взгляд зацепился именно за ссадину на груди Аркела.

– Сколько ей было лет? – спросила я, проводя по ссадине мизинцем.

– Здесь ты не угадала, милая падальщица. Я получил это во время последнего спектакля.

– Там ты тоже играл роль любовника?

Аркел снова затянулся папиросой. Его взгляд становился сонным и блуждающим, поэтому я старалась разговорить его, иначе бы он просто забылся бы крепким сном на долгие часы.

– Нет. Я был неверным, которого убивали воины Царства. Деревянным мечом, но он был ужасно похож на настоящий. Почему ты не ходишь на представления? Я бы хотел видеть тебя среди зрителей.

Я улыбнулась, распознав лукавство.

– В самом деле? Ты каждой своей даме говоришь такое?

– Иве-ель, – протянул Аркел. Комнату уже заволокло прозрачной желтоватой дымкой с ароматом цветов, и у меня тоже начинала легчать голова. – Не сравнивай себя с ними. Ты ведь особенная, сама знаешь.

Аркел приобнял меня за голые плечи. Пусть я не верила ему, но это всё равно было приятно. Я прижалась к нему, забывая о том, что ещё недавно таила обиду. Наверное, так на меня действовал дым.

– Моя особенность в том, что я работаю с мертвецами? Твои богатые любовницы занимаются более скучными делами, не так ли?

Аркел хмыкнул и поцеловал меня в висок. Иногда он нравился мне даже таким: бледным, невзрачным без своих костюмов и грима. Словно бабочка, которой стёрли пыльцу с крыльев. Сейчас Аркел казался нежным и беспомощным, и в том, очевидно, была заслуга расслабляющего дыма фейдера.

– Ты особенная тем, что я люблю тебя, Ивель.

– Если лжёшь, то лги хотя бы правдоподобно.

– Ты ведь не простая падальщица, – продолжал Аркел, не обращая внимания на моё ворчание. – Ты чудесная. Покажи мне свои чудеса.

Я была уверена, что это – одна из его коронных фраз, после которых женщины млеют и становятся готовы отдать ему всё: от денег до собственных сердец. На меня такие слова не могли подействовать в полной мере, ведь я знала, что Аркел – актёр, а значит, мастерский лгун. Он мог подделать всё, вплоть до вожделеющих вздохов и восхищённых интонаций, так, что любой бы поверил, но не я. И тем не менее я ждала наших встреч и по-своему была привязана к нему.

– Это не чудеса. Забытая ворожба, которую Ферн пытается вбить мне в голову. Только не говори никому, иначе меня повесят.

Аркел усмехнулся.

– Скорее меня повесят, чем дочку Лариме и сестру военачальника.

– Не шути со словами, – предупредила я. – Ладно. Покажу кое-что. Но ты сам знаешь, что я неважная ученица. Ума не приложу, почему Ферн так во мне уверен.

– Потому что он тоже по-своему любит тебя.

Отчего-то мне стало теплее от этих слов. Старый паук не использует, а любит меня и заботится о моей жизни – это звучало неплохо, хотя тоже, конечно, было ложью.

Я приложила палец к ссадине на груди Аркела и прикрыла глаза.

Ферн не просто так выбрал меня, чтобы учить ворожбе. За то время, что я работала падальщицей, я успела в совершенстве выучить человеческие тела: какие они на вид, на ощупь, на запах. Знала, как выглядят раны от ножа, от выстрела, от удара. Каждый день видела смерть: юную, старую, давнюю, едва наступившую. Естественную и насильственную. Я не была лекаркой, никогда не исцеляла живых, только выносила из домов мёртвых, но Ферн решил, что тот, кто так близко знаком со смертью, обязан познать таинства жизни. Это всё равно что идти спиной вперёд – двигаться от смерти к жизни. Странно и немного неправильно.

В первый раз я побывала на Перешейке вместе с Ферном. Мы исследовали могильники – там две зимы назад остановилась Морь, страшная неизвестная болезнь, пришедшая из Княжеств. Ферн считал, что мои знания о смерти будут неполными, если я не увижу тела тех, кого унесла Морь.

Мы занимались ужасным – разрывали могилы, чтобы посмотреть, как хворь изменила людей. В могильниках Перешейка тела сохранялись на удивление хорошо: камень и прохлада берегли их от разложения, и мёртвые могли бы сойти за спящих. Я тогда насмотрелась всякого. Видела рогатых людей, людей с руками-плавниками, людей с чешуёй и древесной корой вместо кожи… Не счесть. Некоторые увечья вызывали ужас, некоторые – странный восторженный трепет. Ферн обещал, что от них нельзя заразиться, нельзя вновь разбередить Морь, но я всё равно работала в маске и костюме, закрывающем всё тело. Я слышала, в Княжествах умерших от Мори сжигали, чтобы не дать болезни и дальше гулять. Может, люди на Перешейке были беспечнее, а может, Морь ослабла, поутихла, пока дошла до них и перестала быть столь заразной.

В общем-то, я не слишком верила в то, что мои занятия на Перешейке можно было назвать ворожбой. Что есть ворожба? Забытое умение из старых легенд, нечто сказочное, невозможное. Мне же казалось, что моя деятельность была сродни лекарству. Очень странному лекарству, приправленному чем-то необъяснимым, но всё же ворожеей я себя не считала и фыркала, когда Ферн хвалил меня.