Читать книгу - "Составительница ядов. Не влюблю, так отравлю - Инесса Иванова"

Она сидела в гостиной и курила длинную трубку.

Такие я видела только у мужчин, да и то не у всяких. Курение в Плауполисе не было под запретом, но и не поощрялось. Считалось языческой привычкой, простительной только неграмотным. Что с них взять-то!

— Конечно, — Ванда внимательно посмотрела и выдохнула колечко дыма в мою сторону. — Я думала, ты знаешь, что для этого требуется цитронелла, а она в наших краях не растёт. Купить-то можно, только на базаре дерут втридорога. Но ты сходи приценись.

— С чего вы вязи, что я куда-то собираюсь?

У меня вчера закрались сомнения, что Ванда умеет читать мысли, вот уж не хотела бы я иметь под боком такого человека. Не то чтобы мне есть что скрывать, хотя нет, разумеется, тайн полно у каждого, но всё же не хотела бы я с телепатом дело иметь.

— Да что тут думать?

Ванда отложила трубку в сторону и посмотрела на меня с улыбкой, какой воспитательницы приюта часто смотрят на подопечных. «Как мало вы ещё знаете!» — вот что говорил такой взгляд.

— Ты пришла с одной травницкой сумкой. Говоришь, полгода жила в столице, неужели даже сундук не нажила? Значит, есть место, где он стоит, и ты захочешь за ним вернуться. Никакой магии, София!

Ванда впервые назвала меня по имени. Я уж думала, она его и не запомнила!

— Только ты никогда не объясняй клиентам, что да откуда знаешь. Пусть думают, что это магия, тебе же на руку. Боятся, значит, уважать станут. Вот тебе немного мелочи, и впрямь, возьми пучок цитронеллы, комары в начале лета злые, голодные. Тебя сожрут, ещё и на меня накинуться!

И улыбнулась, как кошка, съевшая сметану.

Я поклонилась и поблагодарила хозяйку, ещё раз отметив про себя, что пока мне везёт, словно в рубашке родилась. И лицензия гильдии есть, и работа. А впереди — хороший заработок. Скоплю денег, а там домик прикуплю. На всякий случай.

Возвращаться в приют нянечкой я больше не планировала. Хватит с меня серых стен и скрипучих кроватей!

Оставив плащ в комнате, я отправилась на базар налегке. Сначала требовалось найти место и купить покушать. У Ванды я просить еду не смела. Об этом мы не договаривались.

— Лепёшки. Вкусные лепёшки! — неслось откуда-то справа.

Мужчина с окладистой смоляной бородой басовито выкрикивал на всю округу, расхваливая самые свежие и питательные лепёшки. Конечно. Я бы была не прочь чинно cесть в таверне и заказать барашка с овощами, но пока это было мне не по карману. Я старалась экономить, чтобы хватило на приличную одежду из Торгового квартала.

То, что у меня в животе, никто не увидит, а приличное платье, о дорогом и речи не было, оценят все. И отношение другое будет, не как к нищенке-побирушке!

Я достала пару медных монет и заплатила за лепёшку.

— У меня самые вкусные. Приходи к Занзибару, скидку сделаю, если каждый день брать будешь, — пробасил мужчина.

Хоть приставать не начал, меня эти сальные взгляды вымораживали ещё со времён пребывания в приюте. Там вообще никто не церемонился: приютская, значит, за кусок горячего хлеба готова ляжки раздвинуть.

Я встала в сторонке и принялась есть лепёшку, одновременно посматривая на окружающих. Базар делился на две части: одна для бедняков, неспособных потратить больше десяти медяков в день, другая — для тех, кто побогаче и может побаловать себя роскошью. Конечно, понятие роскоши у каждого своё.

Вон, кто-то из попечительниц приюта как-то высказалась, мол, не надо учить воспитанниц этикету. Всё впустую. Из низов никому не подняться, это только в песенках поют о бедных, но честных девицах, ухвативших удачу за хвост и женивших на себе аристократа.

А в книжной лавке, которую я посетила сразу, как только приехала в столицу, о таком уже не пишут. Те, кто имеет свободное время на подобное развлечение, о бедняках читать не станут.

Лепёшка закончилась слишком быстро. Я очнулась только тогда, когда в руках остались одни крошки. Мысленно обругала себя самыми последними словами, хотела же оставить по запас! Приютская привычка доедать всё до крошки подвела меня снова. В приюте оно оправдано, но не здесь, где больше никто у меня ничего не отнимет на правах силы!

О, как я ошибалась!

До гостиницы я добралась без приключений, она находилась рядом с Торговым кварталом, местом бойким, для приличных господ и леди. Я специально выбрала такую, когда полицейские выкинули меня с прошлого места проживания. Я снимала комнату напополам с девицей, которая, как и я, прибыла в столицу за счастьем.

Я знала, что она занимается проституцией и принимает гостей в нашем общем жилье. Не нравилось мне это, только Лада — девушка хорошая, а то, что пошла по лёгкой дороге, так для «магических пустышек» иного пути и не было. Ну, разве что на кухню в чернорабочие или в прачки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так вот, кто-то донёс на мою сожительницу, и нас обеих лишили комнаты. Ладу забрали в участок, отрабатывать возможность не получить «волчий билет» на восток, где находятся плантации по сбору хлопка, выращиванию риса и прочих зерновых, а меня просто предупредили, чтобы не связывалась с такими девушками.

Весть быстро разнеслась по округе, и я поняла: никто мне комнату не сдаст. Надо, чтобы всё улеглось, вот и подалась в гостиницу. А тут и мыслью о работе у Ванды загорелась. И всё выгорело, ведь!

— Мне жаль, барышня, но ваши вещи были перенесены в чулан, — огорошил меня с порога портье.

Сам плюгавенький, зуба, вон, не хватает, а всё туда же, строит из себя благородного!

— А на каком основании, любезнейший? Я за комнату вперёд на два дня оплатила!

Если что, я себя в обиду не дам. Это не всегда прокатывает, но иногда от проблем избавляет.

— Ну как же, барышня, вас из сундука завоняло и дым едкий пошёл, что у горничной, пришедшей убирать нумера, обморок случился. Пришлось целителя ей звать, а это дело такое, недешёвое. И полицмейстера, который бы сундук ваш вскрыл, да опись составил. Вот и получается, в траты вы нас ввели. Задолжали, стало быть.

И портье так выразительно на меня посмотрел: чем расплачиваться будем, дорогуша?