Читать книгу - "Дети грозы. Книга 2. Ее высочество Аномалия - Мика Ртуть"

– А, разумеется. Правила нужно соблюдать, – кивнул Альгредо.

Оба замолчали, думая каждый о своем. Несмотря на ментальные амулеты, от Альгредо фонило страхом и растерянностью. И Дайм очень хорошо его понимал. Империя, гарант законности и безопасности в королевствах, вдруг превратилась в агрессора и захватчика. Пожалуй, с Валантой императорская семья что-то подобное проворачивала впервые. Да и остальные интриги были как-то поскромнее. Без смены правящей династии.

Впрочем, после того как Дайм сам посадил на трон Сашмира нового султана, не ему было квакать о законности. Но… Свами – наследник династии Пхутра, а покойный султан был записной сволочью с продутым насквозь чердаком. И вообще Дайм не тронул бы султана, если бы тот сам…

М-да.

Самооправдания, светлый шер? Он сам виноват. Конечно-конечно. Наверняка у Люкреса тоже все сами виноваты, и хочет он исключительно блага.

В точности как светлый шер Дайм Дюбрайн.

И кто выиграет – тот и добро. Как всегда.

Еще несколько минут Дайм молча следовал за герцогом Альгредо, уже догадываясь, куда тот направляется: немного в королевском парке мест, куда не позволено ступать слугам. Да и не всякого шера Фельта Сейе, как на ире-аль зовется Лес Фей, пустят в королевскую Лощину Памяти.

Лишь когда широкая аллея сменилась узкой лесной тропой, а там и вовсе пропала в густой траве, Альгредо заговорил:

– Будьте деликатны, светлый шер. Его величество не слишком хорошо помнит, какой нынче месяц. Даже какой нынче год.

– Его величество много времени проводит в Лощине?

– Его величество не выходили отсюда ни разу за последние пять дней, – старательно ровно, чтобы не показать дрожи в голосе, ответил Альгредо.

Пожалуй, его Дайму было жаль больше, чем самого Тодора. Вот так терять друга, наверное, очень больно. Не то чтобы Дайму когда-либо приходилось… не то чтобы у него были настоящие друзья…

Да. Он завидовал им обоим – и Альгредо, и умирающему королю. Им было кого терять. Дайму же… хотя нет. Он бы не хотел потерять свою Аномалию, Шуалейду Суардис, странную и удивительную девушку, совершенно ни на кого не похожую. И, пожалуй, Свами Пхутру, сашмирского Ястребенка – внезапно ставшего другом темного шера.

И… и самого Ястреба. Роне Бастерхази, хиссова интригана и эталонную сволочь.

М-да. Сумеречная и двое темных, изумительный список привязанностей. Двуединые любят пошутить над своими детьми.

Альгредо прошел между сосной, похожей на зрелого воина, и древним пожелтевшим ясенем, трава под которым была усыпана сорванными, но все еще живыми цветами, старинным оружием, книгами, кубками – среди подношений была даже мандолина. Первый король Валанты равнодушно взирал на мир заплывшими смолой глазами, в морщинах коры пряталась улыбка.

– Мягкой травы, король Эстебано, – одними губами шепнул Дайм и склонил голову.

Ясень, выросший из костей Эстебано Суардиса, одобрительно зашелестел ветвями.

Пройдя между деревьев с лицами мужчин, женщин и детей, Альгредо остановился около яблони. Раскидистой весенней яблони, покрытой цветами и едва завязавшимися плодами. У ствола ее сидела большая фарфоровая кукла, рядом стояли деревянная лошадка и десяток солдатиков. А чуть поодаль, но в сени яблони, рос молодой тополь – всего три свежих листочка на тонком прутике и едва намеченное складками коры младенческое лицо. И лежали погремушки, множество погремушек, и детские вышитые пинетки…

Старший сын Тодора и Зефриды. Если бы он не умер через дюжину дней после рождения, сейчас ему было бы семнадцать.

Самого Тодора Дайм заметил не сразу – трава оплела его, превратив в зеленый холмик, – и едва узнал. Седой, высохший старик лежал под яблоней, заложив руки за голову, и улыбался – а ветви яблони нежно касались его лица и шелестели что-то ласковое, и крохотный тополь тоже качал ветвями, почему-то похожими на протянутые к матери детские ручки…

На миг Дайму показалось, что он видит семью Суардисов такими, какими они были сразу после свадьбы – счастливыми, полными надежд. Не старик и яблоня, я зрелый, полный сил мужчина и юная девушка, светящаяся первой любовью, и рядом – их маленький сын в колыбели.

Дайм отвел глаза, чтобы не встречаться взглядом с Зефридой-яблоней. Видеть ее в Лощине Памяти было стыдно и больно: ведь наверняка он мог бы ей помочь! Остановить, уговорить, да кто ж знает, что можно было сделать! Вот только он не сделал ничего. И его глупая, сумасшедшая и безнадежная любовь к Ристане – плохое оправдание.

Что ж. Сейчас у него есть шанс пусть не исправить прошлое, но поступить правильно в настоящем. Пока не поздно.

– Приходите через два часа, Альгредо, – тихо попросил Дайм, – и принесите что-нибудь поесть, его величество будет голоден.

Герцог молча кивнул и ушел, а Дайм, попросив помощи у Светлой, присел на траву рядом с Тодором. Будить не стал, со спящим работать проще. Не будет лишних вопросов.

Дайму потребовалось не два часа, а гораздо больше. Тодор Суардис впервые пошевелился, когда солнце уже село и Лощину Памяти освещали лишь вьющиеся в воздухе фонарные жуки. В их разноцветном, дрожащем и мечущемся свете лица деревьев казались живыми, а в шелесте ветвей явственно слышались голоса.

Особенно один голос:

– Проснись, Тео, проснись! Тебе рано уходить ко мне, Тео. Вернись к нашим детям.

– Просыпайтесь, Тодор, – позвал Дайм и сам удивился, насколько хрипло звучит его голос.

Зато Тодор уже не выглядел иссохшим стариком. Дайм не мог ничего сказать о вернувшихся на его лицо красках, свет жуков слишком обманчив. Но оплетшая его трава отступила, дыхание стало глубже, и главное – его пульс снова бился ровно и сильно, а не той ускользающей паутинкой, что несколько часов назад.

Слава Сестре, Дайм успел. Правда, теперь он сам едва бы смог встать без посторонней помощи, но это такие мелочи!

– Зефрида?.. – Тодор потянулся к ветвям яблони, но его руки поймали лишь пустоту… а, нет. Яблоко. Единственное спелое, желтое яблоко, сладко пахнущее летом, солнцем и счастьем.

– Мы увидимся снова, я обещаю. Не торопись, у нас впереди достаточно времени, – сказал тихий женский голос, полный нежности.

И все смолкло. На несколько мгновений в Лощине Памяти повисла тишина, не нарушаемая даже шелестом ветвей и жучиным жужжанием. И потому особенно громко и ясно прозвучали слова Тодора:

– Полковник Дюбрайн? Что вы здесь делаете?

– Да вот, нарушаю ваше уединение. Не желаете ли бокал кардалонского, ваше величество? Кажется, где-то здесь был шер Альгредо… Урмано, вы здесь?

– Урмано? – Недоуменно нахмурившись, Тодор попытался сесть. Удалось ему только со второй попытки, держась за руку Дайма.

– Я здесь, ваше величество. – Альгредо вышел из тени граба, держа на сгибе локтя корзинку с торчащим бутылочным горлышком. – Боюсь, ваш ужин несколько остыл.