Читать книгу - "Повелитель гроз - Танит Ли"

Они плыли по реке пять дней. На шестой им преградили путь. Слата, который как-то в разрушенном городе обменял свой нож на один пароль, проводили с оплетенной лианами пристани на вырубленную в джунглях дорогу.

К вечеру они добрались до стен большого таддрийского города, к которым жались грубые палатки из шкур и деревянные хижины. Вечерние сумерки разбавлял свет костров, на которых готовилась еда, по грязным улочкам носились собаки и толпились женщины. В дальнем конце города возвышался дворец правителя — величественное каменное здание с тремя башнями.

Астарис подняла голову, чтобы взглянуть на него. Казалось, оно что-то значило для нее, хотя она так и не смогла уловить этого в сумерках своего сознания, как ни силилась. Некоторое время назад она ощутила какое-то беспокойство, странный проблеск в своем разуме, словно он снова был с ней, снова был жив. Но этого не могло быть. Она почувствовала, как он ушел от нее, и поняла это. Ральднор. Поэтому иллюзия его возвращения мучила ее, как боль в давно зажившей ране, для которой нет причины и которую ничем не уймешь.

В заросшем саду у подножия дворца рубиновые цветы клонили к земле тяжелые бутоны, а рубиновые птицы спали, спрятав головы под крылья. Один из цветков раскрыл свои лепестки и упорхнул в лес.

Это был старый дворец, построенный без особых затей, зато на века. Потолок главного зала поддерживали массивные, но незатейливые, лишенные всяких украшений колонны, а в крыше зияло отверстие для дыма над очагом, поскольку никакого камина не было.

Слата радушно приняли, отвели ему и слугам пару каморок, где гуляли вечные сквозняки, и пообещали после обеда устроить аудиенцию у лорда Хмара. Слат не стал терять времени и весь предобеденный час прогуливался среди цветастых занавесок и рычащих собак, ненароком задавая вопрос то там, то тут. Когда подали еду, он очутился за одним из низших столов, а пища была простой, но обильной и добротной. Однако никто не притронулся к еде до тех пор, пока лорд не уселся за своим высоким столом.

Слат внимательно окинул его наметанным глазом. Хмар был худощавым, необыкновенно изысканным мужчиной средних лет. Он ел с изяществом, совершенно не свойственным лордам Таддры, и, похоже, ожидал от сидящих за высоким столом того же — впервые за последний десяток лет Слату пришлось очень аккуратно вести себя за едой. У Хмара было очень странное лицо. Оно казалось выточенным из коричневой полированной кости, слишком тонкое для таддрийца и ничего не выражающее — кроме узких глаз, в которых вспыхивали опасные искорки. Они ни на миг не прекращали искать что-то, словно лорд ожидал увидеть в этом зале некого гостя, который может появиться в любой момент. Слату они показались глазами человека, живущего в постоянном страхе или невыносимой тревоге.

О нем ходило много разговоров. Слат слышал, что Хмар несколько раз заявлял, будто он — сын богини.

В общем и целом Слату понравились два момента в лорде Хмаре. Если он чего-то опасается, то сильный и безжалостный человек, способный защитить его, придется ему очень кстати, а при его утонченности он не может не оценить рабыню этого человека.

Потом он заметил женщину, стоявшую за спиной у Хмара.

Смуглокожая таддрийка, невысокая и широкобедрая, с жесткими черными волосами, заплетенными в две косы ниже пояса. Ни одной женщине в Таддре и Закорисе не позволено сидеть в присутствии ее господина, за исключением Верховной королевы короля Ханассора. Но одно то, что она стояла рядом с ним, свидетельствовало о ее высоком ранге.

— Что это за девушка сбоку от лорда? — поинтересовался он у соседа.

— Не твоего поля ягода. Ее зовут Паньюма, она наложница лорда вот уже пять лет.

Слат хорошенько пригляделся к ней. Она была из породы тех женщин, что нравились самому Слату, несмотря на мрачный надменный взгляд. Но на ее сандалиях и в косах мерцали золотые монетки, и она наполняла кубок лорда с видом собственницы.

— Аппетитная крошка, — осторожно заметил Слат, зная, что все сказанное может дойти до ее ушей и что он может позволить себе дерзость, но не непочтительность. — Но разве лорд Хмар не может завести себе еще женщин? В этом нет ничего необычного.

— О, она у него не одна. Есть еще целый десяток, если не больше, насколько я слышал. Даже несколько этих тощих долговязых самок с юга. Но он очень хорошо прячет их. Паньюма — единственная женщина, которую видят рядом с ним.

Позже, когда Слата вызвали к лорду, он отправился к нему с легким сердцем. Разговор был кратким и по существу. Слат держался молодцом и предвидел, что в дальнейшем покажет себя еще лучше. В предстоящих походах его продвижение обещало стать быстрым, а Хмар, судя по всему, был именно таким, каким ему и представлялся. Слат подавил отрыжку из уважения к его изящным манерам и внутренне ухмыльнулся при виде этих нервно бегающих глаз. В конце концов он упомянул о своей головной боли — девушке знатного происхождения, которая могла помешать ему на службе.

— Разумеется, лорд Хмар, я без колебания вышвырнул бы ее, если бы не ее несравненная красота. Я увидел ее по чистой случайности на одних торгах… — и он принялся рассказывать, как сразу понял, что она сестра какого-нибудь аристократа из разорившейся семьи, и заплатил за нее пятьдесят баров.

Хмар глянул на него, и его беспокойные глаза на миг остановились.

— Мне уже рассказали о твоей девчонке. Если хочешь продать ее мне, веди ее сюда. Посмотрю, что смогу за нее предложить.

Потрясенный такой легковерностью, Слат позвал от двери своих слуг, и Селухис поспешно привели в зал. Ее уже вымыли и приодели в платье из тонкого алого шелка, а от ее кожи исходил пряный аромат циббы.

Ее глаза поднялись и застыли на лорде Хмаре.

Слат поразился. Впервые за все это время в ее лице промелькнуло что-то живое. На миг показалось, будто между Хмаром и девчонкой пробежала какая-то искра — разбойник уловил узнавание на обоих лицах.

— Да, — отрывисто сказал Хмар, но в его голосе звучала странная дрожь. — Можешь сказать моему человеку, чтобы отдал тебе пятьдесят баров.

Слат, которому уже было не по себе, ожидал, что придется торговаться; но столь безропотное согласие стало для него новым потрясением. Суетливо кланяясь, он попятился к двери, оставив свою рабыню ее новому хозяину.

У нее было такое чувство, что, проплыв много миль по безликому океану, она вдруг увидела в море какой-то ориентир. Не несущий ей ничего хорошего, ни радости, ни покоя — ибо все это осталось для нее в прошлом, — но нечто странно узнаваемое. Она не понимала, откуда знает его. Она и не знала его, как человека. Она узнала его так, как любая вещь узнает свою смерть, и с таким же отчаянием.

— Она здесь, — сказал он сдавленным голосом. — Я чувствую, что Она здесь. Как Она может быть здесь из-за тебя, висская женщина?

По этим его словам она поняла, что он тоже чувствует свою смерть — и его смертью была она. Они были смертью друг друга.

— Так тому и быть, — сказала она ему.