Читать книгу - "Укротители демонов - Дмитрий Казаков"

После болтливого Лянова явился усач. Он принес собой факел, но тень все также скрывала его лицо, не позволяя разглядеть ничего, кроме пышных, и кажется, черных усов.

— Меня зовут… Швиля Джугов, — представился он, — и я сделаю все возможное… чтобы вы никому не могли сказать мое имя!

Манера делать паузы в каждом предложении и глуховатый голос почему-то делали речи усатого революционера донельзя жуткими. Самые простые слова он изрекал так, что слушатели обливались потом и лязгали зубами.

— Жить стало лучше, жить стало веселее, — начал Швиля Джугов проповедь, а Арсу показалось, что он отдал приказ бросить молодых магов в яму с разгневанными скорпионами.

К счастью, говорил усатый недолго, и почти ничего из его речей запомнить не удалось. Осталось только впечатление чудовищного, всепоглощающего ужаса. Удалился Швиля Джугов, оставив молодых людей с подозрительно мокрыми штанами (вопрос о наличии штанов у Тили-Тили оставался открытым, но йода тоже выглядел напуганным, так что в метафорическом смысле эту деталь одежды по отношению к нему упомянуть можно).

Третьим в ряду агитаторов оказался свирепый Усама. Он сверкал глазищами, тряс бородищей, время от времени выкрикивал: «Зарежем! Всех зарежем!», а в качестве одного из наиболее веских аргументов использовал кинжал, больше похожий на небольшой меч.

Речи его были бессвязны и лишены особой логики, но к ним поневоле приходилось прислушиваться, глядя на двигающийся в опасной близости от твоего горла отточенный кусок железа длиной почти в метр.

Теперь настала очередь Железного Феликса. Этот, судя по принесенному с собой табурету, собрался агитировать сидя.

— Жаль, — сказал Рыггантропов, глядя, как революционер устанавливает свой предмет мебели посреди помещения, — что я уже выспался сегодня.

— Ты думаешь, я дал бы тебе подремать? — голосом холодным и звучным, точно звон отточенного клинка, ответил Железный Феликс. — Революционное слово разит в самое сердце, и спать, внимая ему, невозможно!

— Что оно разит, это точно, — негромко сказал Арс, — даже смердит, как мне кажется…

Тили-Тили, сидевший до сего момента, сжавшись в комок, вдруг резко вскочил на ноги. Из недр его тщедушного тельца вырвался истошный вопль: «Кий-яяяя!». Йода резко дернул руками, и толстенные цепи, способные удержать слона, вдруг начали растягиваться.

На кованых хорошим кузнецом звеньях появились трещины.

— Давай, Трали-Вали! — крикнул Рыггантропов одобрительно. — Порви их, как Тузик грелку…

Железный Феликс наблюдал за происходящим с отстраненным интересом.

Еще одно «Кьяяя-иии!», от которого у Арса мерзко заледенело в животе, а в ушах зазвенело, и йода оказался на свободе. Взмахнув для пробы руками, на которых остались браслеты с обрывками цепей, он ринулся в атаку.

Сокрушительный удар, которым Тили-Тили сбрасывал всадника с коня, пришелся Железному Феликсу в грудь. Тот даже не покачнулся, а йода, гневно шипя, отскочил назад, и принялся гладить изрядно пострадавшую ногу.

В глазах его застыло удивление.

— Так, — революционер поднялся на ноги, бородка его острием нацелилась на йоду. — Бунтовать нехорошо!

— Кто бы говорил! — возмутился Арс.

Тили-Тили прыгнул с места, целясь кулаками в лицо. Арс готов был поспорить на свою мантию, что он даже достиг цели. Но удар вызвал лишь гулкий звук, словно дубинкой саданули по камню, а йода повис, пойманный за ворот мантии.

Он мог шипеть и гневно плеваться, мог наносить удары по воздуху, и даже по держащей его руке, но толку от этого было не больше, чем от ложки снега в жаркий день.

— Эй, на помощь, — негромко позвал Железный Феликс. Прозвучало это как издевательство.

В помещение ворвался полуголый мускулистый революционер, которого, как Арс запомнил, называли Спартаком. При виде происходящего лицо его гневно перекосилось.

— Эти рабовладельческие собаки попытались сбежать? — порывисто спросил он.

— Один, и он не собака. Позови-ка кузнеца, пусть закует его заново.

Не прошло и получаса, как йода был вновь лишен свободы. Толщину цепей увеличили вдвое, а на шею особенно свободолюбивому узнику нацепили еще и прикованный к стене ошейник.

Тили-Тили выглядел ужасно огорченным. Похоже, что он первый раз в жизни наткнулся на человека, устоявшего против его маленьких, но твердых кулачков.

— Запомни, — наклонившись к йоде, сказал Железный Феликс. — У нас, борцов за волю, горячее сердце, холодная голова и чистые руки!

Выдав эту фразу, революционер удалился.

— Хорошо хоть без проповеди обошлось, — раздался из сгустившейся тьмы голос Рыггантропова. — Уже на этом спасибо Тили-Тили!

— Ага. Точно.

От того места, где сидел йода, раздалось сипение, означающее, скорее всего: «Да не за что!»

Вещающего на одной из площадей Китежа глашатая собралось послушать десятка с полтора горожан. Явившийся последним все норовил получить полную информацию о происходящем, и терроризировал соседа вопросами:

— Чево это он орет?

— Так пропали эти… скубенты!

— Ага! А куда?

— Так никто и не знает! Ищут! Кто найдет — тому награда.

— Я бы поискал, да только дома у меня скубентов нету. Только тараканы…

На болтуна зашикали, и тот испуганно примолк. Голос глашатая беспрепятственно разносился над площадью:

— Ростом половинчат, лицом картофелеобразен, ушами торчаст и мохнат. Особые приметы — выражается шипением!

— О, а этого знаю! — обрадовался пришедший последним. — Только он не скубент! Это сосед мой, Петрович! Уши у него мохнатые, а когда напьется, говорить не может. Только шипит!

— Ты соседа во дворец притащи, — посоветовал кто-то, — награда тебе будет!

— Такая, что сидеть потом долго не сможешь! — добавил другой, и толпа зашлась в хохоте.

— Эх, люди! — обиделся пришедший последним. — Я же помочь хотел! А вы?

Утро для узников начиналось всегда одинаково — им меняли парашу. От света факелов и грохота волочимого по камню здоровенного железного ведра все непременно просыпались.

— Ээээ… ууу… аааа, — в это утро Рыггантропов, судя по издаваемым звукам, собрался посрамить зевающего дракона. — Что, скоро опять кто-нибудь придет? Эту, пропаганду читать…

— И агитацию разводить, — согласился Арс. — Кто только, интересно?

— Наверное этот, бородатый, который без кинжала. Как его там, Бордель! — за время сидения в узилище, где шевелить мышцами оказалось невозможно, двоечник стал в порядке компенсации чуть больше двигать мозгами.

— Фидель, — поправил приятеля Арс.

За дверью послышались шаги и в комнату вошел усатый Швиля Джугов. За ним тащилось около десятка революционеров со взведенными арбалетами и кузнец с инструментами.