Читать книгу - "Третья Раса - Дмитрий Янковский"

Как можно добыть в океане живую торпеду, к примеру, я не имел ни малейшего представления. Не сетями же ее ловить! Если тварь блокировать, она попросту самоликвидируется, и дело с концом.

И всё же как-то их ловили, поскольку индустрия продажи трип-чипов имела не только разветвленную сеть сбыта, но и не менее серьезную производственную базу. С одной стороны, радоваться бы надо, поскольку кто-то, кроме охотников, занимался уничтожением биотехов. Только не непосредственно в океане, а на подпольном операционном столе. Но, с другой стороны, конечно, не так все было безоблачно. Из живой торпеды можно извлечь не только железы и нервный центр нейроконтроля, но и пару килограммов другой биоткани, не менее интересной преступникам. Жабры – первое, что пришло мне в голову. А жабры – это возможность несанкционированных глубоководных погружений, а с ней новые возможности для тех же пиратов, контрабандистов и прочих морально разложившихся элементов общества.

Как бы там ни было, для биологов скорее всего единственным способом получить фрагмент биотеха было выкупить его у преступников. В общем, понятно, почему Леся запнулась, когда говорила с Майком. И понятно, почему она так рьяно отогнала торговца трип-чипами. Обидно было, что она скрыла такие тонкости своей работы от меня, но ведь и я не был с ней полностью откровенен, когда дело касалось эпизодов службы в охотниках.

Я глянул, как она спит, посапывая, щекой на подушке. Нет, обижаться на нее за скрытность я не имел морального права. Однако возник другой проблемный вопрос – дать Леське знать, что я догадался о природе средства дистанционной связи с дельфинами, или придержать это открытие до лучших времен? С одной стороны, нарастающая близость между нами подталкивала к откровенности, с другой – я боялся, что излишняя честность может, напротив, расстроить наладившиеся между нами отношения. Ну хотела она скрыть от меня темные делишки биологов, ну стыдно ей было за них, так зачем выводить ее на чистую воду? Пусть пребывает в уверенности, что я ничего не знаю. Это только в сказках правда открывает все двери. На самом же деле мой опыт убеждал как раз в обратном.

Я вздохнул, улегся поудобнее и закрыл глаза. Не хотелось никаких проблем. И так на Земле их выше всякой нормы.

Сон мягко погрузил меня в черную бездну. Мне снилось, что я снова крепко обтянут мышцами жидкостного скафандра и медленно плыву на перистальтике в нескольких метрах над базальтовым дном. Зеленые мерцающие цифры в толще хитинового забрала показывали глубину три тысячи двести метров. Надо мной ярко пылали два «светлячка».

– Эй, Копуха! – дрогнули биомембраны голосом Долговязого. – Взбодрись, дорогой, а то у тебя пульс ниже нормы.

«Я думаю», – ответил я жестами.

– Понятно. А я-то парюсь, отчего у тебя легкий дифферент на нос? А это, оказывается, голова отяжелела от мыслей.

Я ему показал жест, обозначающий «иди к дьяволу». Отставник умолк, но ненадолго.

– Ты знаешь, что торпеды всегда возвращаются из свободной охоты в охранную зону по спирали с левой циркуляцией? – неожиданно спросил он.

«Нет», – признался я.

– Теперь знай. Они так делают, чтобы облегчить сканирование пространства охраняемому биотеху, например, тяжелой мине или платформе.

Это было понятно. Любому салаге известно, что даже самые сообразительные биотехи довольно вяло считают позиции с плавающей точкой, а случайные передвижения в трехмерном пространстве как раз такие позиции и создают. Если же «свои» будут двигаться по заранее известным траекториям или хотя бы траектории будут укладываться в общую схему, их можно смело выбросить из расчетов. Понятно, что такая практика создает определенную брешь в обороне, но иначе, если просчитывать весь арсенал охранной зоны, любой биотех очень скоро двинется мозгами. Так что у них выхода нет, а нам облегчение.

Я отдал мыслекоманду на включение водометов и заложил широкий левый вираж, пытаясь подделаться под возвращающуюся с охоты торпеду. А что? В скафандре я биотех биотехом, фиг отличишь. Однако уже через минуту стало ясно, что брешь в обороне была не такой широкой, как мне показалось. Платформа, конечно, меня из расчетов выкинула, а вот торпеды боевого охранения, наоборот, – взяли скорее всего на заметку. Они-то живут стаями и знают друг друга по запаху, как волки, барракуда их всех дери. Хотя слово «запах» не совсем точное. Не запах это в прямом понимании, а молекулы ферментов с заводской маркировкой на генном уровне. Такие крохотные визиточки, в которых закодирована одна лишь фраза – «я свой». У меня подобной визитки не было, да и не напасешься их на все стаи в боевом охранении.

Слишком поздно я понял, что попал в ловушку. Взвизгнул сонар, объявляя торпедную опасность оранжевой степени, но дергаться было уже некуда – из темноты на меня вышли две «тридцатки», почти прижавшись друг к другу.

Наученный горьким опытом прошлого столкновения с тварями этой марки, я выхватил карабин, но не стал бить в лоб, чтобы не вызвать детонацию. Сместив прицел на два сектора вправо, я уменьшил упреждение и шарахнул ближайшую «тридцатку» точно в хвост, перебив ей гарпуном хорду. Это было верное решение – повреждение главного нервного центра вызвало у твари моментальный паралич. Другая сдуру отмахала добрый десяток метров, прежде чем сообразила, что с напарницей случилась беда. А когда сообразила, показала мне бок на неожиданном вираже.

Поймав веретенообразное тело в прицел, я радостно выжал спуск и понял, что этого нельзя было делать, только когда гарпун ушел в темноту, оставляя плотный пузырьковый след. Торпеда резко развернулась на выстрел и получила острием точно в головную часть, где под тонким хрящевым черепом прятался хитиновый язычок детонатора.

Взрыва я не видел – проснулся раньше. Простыня подо мной была мокрой от пота, а Леся посапывала рядом как ни в чем не бывало.

Что-то слишком часто стали овладевать моим сознанием странные сновидения. Точнее, слово «странные» тут уже не совсем подходило. Если быть до конца откровенным, я привык к снам об охоте, о глубине, и странными они мне не казались. Удивляло другое – в каждом из таких снов порциями выдавалась эксклюзивная информация о биотехнологических тварях, причем сам я этой информацией не владел. Ну не давали нам в учебке почти ничего о «тридцатках»! Кому из преподавателей пришло бы в голову, что кто-то из нас в первый же год окажется в охранной зоне массивного биотеха на дне океана? А нигде больше эта марка торпед не встречалась.

Я полежал, подумал и пришел к выводу, что все сны об охоте связаны общей нитью. В них всегда кроме меня был Долговязый. Причем только он – никого больше. Я в них всегда погибал по разным причинам, но все смерти были следствием моей недостаточной обученности. Причем недоученность проявлялась чаще вceго именно в отношении охранной зоны крупного биотеха, причем почти наверняка Поганки. Все умные советы относительно тварей охранной зоны я получал от Долговязого посредством обычной на глубине связи. И главное – каждый раз благодаря советам и несмотря на предыдущие гибели я продвигался всё дальше и дальше в охранную зону, узнавая всё больше и больше о специфических тварях. Насколько правдивой была эта информация, не придумывал ли я её сам для себя, оставалось загадкой. Одно я знал точно – «тридцатки» не миф, эти сверхглубинные торпеды действительно присутствуют в каталоге Вертинского. Их подробно не изучают в учебке Только по причине узкой специализации и малой вероятности встречи с ними для молодого охотника. Но как-то раз, проглядывая на уроке каталог Вершинского, я наткнулся на несколько не известных мне сверхглубинных тварей, в том числе на «тридцатку» и «наутилус».