Читать книгу - "Ледобой - Азамат Козаев"

– Живо в город, бестолочи! – рявкнул воевода. Еще одного увечного дурака не хватало. – Если кто-нибудь скажет Безроду хоть слово – из дружины взашей прогоню, а княжью метку огнем выжгу!

– Да уже все сказали, кто хотел. Больше и не надо. Правда? – Рядяша, улыбаясь, повернулся к Взмету. Тот стоял бледен и крепко сжимал челюсти.

– Ты дружинных калечить перестань! – рокотал на заднем дворе верховный. – Не война, чтобы людей терять.

Сивый молча глядел вперед, глаза сощурил, губу закусил.

– Видать, уйду так же, как пришел.

– Как так?

– Ненавидим парнями и князем.

Старик горько покачал головой. Слова сказаны, сапоги брошены. Всякий знает, что слово не птаха – вылетело, не поймаешь! Улетевшие сапоги поймать можно, только лови их, не лови… И те дураки головы не склонят, и этот упрямый попался. Коряга сущий остолоп! Начав с него, теперь Безрод вынужден и остальных охаживать. И ведь забыл уже… Ну, сделал вид, что забыл! Эх, дурость людская, нет тебе сносу, нет переводу!

С самого утра Сивый молча глядел на Взмета. Ждал. Может быть, опомнится, забудет злое, попросит не упомнить былого. Млеч не сказал ни слова, только сжал крепче зубы, и чем ближе подбирался полдень, тем крепче сжимал.

На поляне сам встал против Безрода, не удосужился ждать. Этот не бил, а больше ломал. Каждый в схватках находит свое, иному сподручнее бить, иному ломать. Взмет сразу перехватил руку Безрода, начал выкручивать локоть. Сивый ногой ударил по голени, Взмет, скрипнув зубами, отпрянул. Ровно кот, ходил вокруг да около, все захват верный искал. Прянул в ноги, подсек, навалился всем телом, стал заламывать. И вдруг заревел, точно медведь, упавший в яму. Обе его ладони Безрод держал в своих и нещадно перемалывал кости. Рук Взмета даже видно не стало в Безродовых. Но Сивый против ожиданий разжал клещи – Взмету еще меч держать – и слева, резким тычком сунул пальцы млечу в рот. Выбил зубы, рассадил десны. Взмет захрипел, заревел, стал биться головой, разбил Безроду нос и губы. Сивый с короткого правого маха всадил пальцы меж ребер, пробил плоть, уцепил ребро и сдернул противника с себя. Пошатываясь, встал, полными горстями зачерпнул снег, залепил пылающее лицо. Снег начал таять, закапал меж пальцев красными каплями. Безрод подхватил полушубок и, спотыкаясь, побрел в город.

Гривач не выдержал. С ревом забежал Безроду в лицо, сдернул с себя верховку, согнул плечи для боя. Целый день томиться, ждать своей очереди… Нет уж! Теперь же! Сивый помедлил и, усмехаясь, кивнул. Гривач, качаясь из стороны в сторону, ударил с быстротой молнии. Сивый ушел. Гривач раскачался перед Безродом, ударил с левой руки, подался в ту же сторону, куда ушел от удара Сивый, и правой ухватил за плечо. Безрод ощерился, пронес голову под локтем, пригнулся, обхватил Гривача за пояс и, распрямившись, швырнул через бедро. Гривач вскочил мгновенно, но еще быстрее его догнал Сивый. Налетел, опрокинул грудью, ударил в лицо лбом, разбил губы, сломал нос. Гривач рухнул на спину уже без памяти. Раскинул руки, голову отвернул на бок.

Сивый зло сплюнул и вернулся на поляну. Теперь, так теперь.

– Выходи, – кивнул Безрод Шкуре. Тот помедлил и выступил вперед. Поздно каяться. Скоро понял, что сглупил тогда, возвел на человека напраслину, только обороту дать язык не повернулся. Так и ходил молча, глаза прятал. И вот пришел черед боками за язык расплачиваться. А поглядим еще, и сам не лыком шит!

Шкура уже многое видел, многое намотал на длинный ус. Не спешил. Ждал. Вперед не бросался. Сивый глядел исподлобья. Шкура выставил вперед левый локоть, правую руку занес над головой и ребро ладони резко повел вниз, как будто меч. Дружинные шумно выдохнули, все знали, Шкура ладонью камни колол. В голову придется – размозжит. Безрод убрался. Шкура опять выставил левую руку, правую сложил в кулак. Подошел на верный шаг и ударил, однако на полдороге разжал кулак, нырнул в пояс Безроду, обхватил ручищами и вздернул на вес. Прижал к себе, и так сдавил, что иным послышался хруст. Сивый и бровью не повел, ладонями обхватил голову противника, сдавил. Шкура все сделал правильно, ближе остальных подобрался к победе, вот только хребет Безрода оказался крепок не по виду. Соловей будто столб раздавить пытался. А как сжал крепкое тело в ручищах, как распробовал ту крепость собственной грудью, так и понял, что кончина подошла. И сам того не заметил. Шкура зашатался, заблажил, разомкнул руки, выпустил Безрода, обнял голову и со страшным криком рухнул, как срубленное дерево. Из носа, ушей, рта текло, глаза налились кровью, даже из уголка глаза выбежала кровавая слеза.

– Ты. – Сивый показал на Остряжа. Из восьми битейщиков он остался шестым и последним. Торопь и Лякоть сложили головы в битве.

Безрод недобро ухмыльнулся. Все тело ныло. Не хотел калечить всерьез, медлил, не бил, но этот последний едва жизни не лишил. Сивый встал против Остряжа и замер. И едва тот начал двигаться, ушел навстречу живее стрелы. Резко вскинул руки к лицу противника, и Остряжь отпрянул, увидев смертоносные пальцы у самых глаз. Сивый подшагнул вплотную и швырнул последнего битейщика через бедро. Только сапоги в воздухе и мелькнули. Все успели только два раза моргнуть, а Остряжь лежал на спине и жадно глотал воздух. Легче всех отделался, только в голове шумит и в груди гудит, будто не сердце часто бьется, а в било бьют.

Безрод, тяжело дыша, медленно оглядел угрюмые лица дружинных, не пропустил ли кого. Парни стояли молча, не роптали. Всякий дурак свое получил.

– В долг не прошу, но долги возвращаю, – прошелестел Сивый над телом Остряжа. Двое приводили незадачливого битейщика в память. Остальных уже унесли в город, в дружинную избу отлеживаться. Коряге и Дергуню под бочок. Сивый нашел свой полушубок, набросил на плечи, тут же сдернул. Жарко. Так, волоча в ладони, и пошел в город. Руки дрожали, тело ныло. Бил бы насмерть – вышло скорее и легче.

Зима пошла на убыль. Все чаще Безрод стал поглядывать на восток, туда, где лежал Перекрестень-остров, а на нем стояло Торжище Великое. Пленные оттниры всю зиму ходили за ладьями, готовили к весеннему спуску на воду. Как настанет весна, часть полуночников обменяют на пленных боянов, соловеев, млечей, а те, что останутся, присягнут новому ангенну, которым для них станет Отвада. Рабы-то из них никудышные. Слишком гордые. Помрут, а меч на метлу не променяют. Да и слишком это расточительно, все равно, что подметать улицу хвостом жар-птицы. В ожидании весны Сивый часто сиживал на заднем дворе. Для воев стал своим. Часто приходили дружинные помладше, ровно к старшему брату, за тем, за другим. К воеводе боязно, словно к отцу идешь. Известное дело, отец и по шее накостылять может. Вот и шли к Безроду за словом, за делом. Сивый никого не гнал, но глядел на парней удивленно. У самого душа не на месте, все вверх дном, кому он может помочь? А однажды на задний двор пришел один из Неслухов. Мялся за спиной, переступал с ноги на ногу, наконец, кашлянул. Сивый замечтался, не услышал. Оглянулся, брови изумленно поползли вверх.

– Я тут это… – Неслух комкал в руках шапку. – Ну, в общем… Как бы это словами сказать… Ну, я слыхал, что тебе на человека только раз посмотреть… Вот князю помог…