Читать книгу - "Лик Победы - Вера Камша"

Юг обойдется без Маранов, а север без Манриков. Мориски не зря говорят, что меняющие льва на гиену подобны евнухам. Покойный герцог был последним из скрестивших мечи гигантов. Почему он примкнул к партии Алисы, так никто и не узнал, но Анри-Гийом не сдался. Старый упрямец натворил немало бед, погубил собственную семью, но увидеть на его месте ничтожного Альбина?! Благодарю покорно, уж лучше разбить герб[45]. Старые обычаи зачастую глупы, но в них есть величие.

– Ваши цветы, – в кувшине темного стекла пурпурные астры выглядели изумительно. Словно поминальные огни…

– Агний, отпишите губернатору Сабве, что чрезмерная поспешность порой бывает неприличной. К тому же род Эпинэ еще не пресекся.

2

Герард был счастлив и все же не забыл ни мать, ни Селину, ни малышей. Какое чудесное письмо и какое разумное. Даже с планом сражения, чтобы все было понятно. Луиза словно бы видела сына: вот он сидит за столом, склонив голову набок, и рисует расположение галер и галеасов до и после сражения. Понять, куда кто плыл, было трудно, но Луиза в конце концов разобралась. Еще бы, ведь на этих кораблях дрались ее сын и синеглазый герцог! Создатель был к ним милостив, вернее, он был милостив к ней, ведь мужчины, настоящие мужчины, а не уроды вроде Арнольда огорчаются, когда заканчивается война. А женщины радуются. Она так счастлива, что все уже позади, а впереди – праздник и зима в теплом южном городе.

«…моряки сойдут с кораблей и будут плясать на площади среди костров , – объяснял Герард. – Перед морем все равны, поэтому офицеры снимают мундиры и надевают морские рубахи. Монсеньора пригласили на праздник, он возьмет с собой виконта Валме и меня. Город еще осаждают, но от этого все только больше веселятся. Я тебе обязательно напишу, как все было. Мастер Уголино говорит, что это очень интересно…»

Сын счастлив, но, если где-то хорошо, в другом месте будет плохо. Луиза с детства боялась больших удач, а неприятности считала сметаной для закатных кошек. Вылижут и уйдут, никого не тронув. Как-то к ним забрались воры, маменька с горя слегла, а Луиза с облегчением перевела дух. Платья, посуда, даже деньги – дело наживное, зато все будут живы и здоровы.

Когда она носила Герарда, то бросила в реку единственное любимое кольцо. Было ужасно жалко, но Герард родился здоровым и непохожим на папашу. Теперь им сказочно везет, но надолго ли? Или это плата за смерть Арнольда и Циллы? Что б она сказала, явись ей год назад Зеленоглазый и предложи за жизнь Циллы гвардию для Герарда, патент фрейлины для Селины и встречу с Рокэ Алвой для нее самой? Все, о чем она мечтала, в обмен на злую, уродливую девочку, которая наверняка бы выросла несчастной.

Луиза отложила письмо сына, глядя невидящими глазами в стену. Арнольда нет, но она его никогда не любила. А Цилла?! Как вышло, что она о ней почти забыла? Дениза говорит, что с родичами выходцев только так и бывает. Оплаканным мертвецам не открывают, а тут они вроде и не умирали.

Луиза сжала руками виски, отчаянно пытаясь вспомнить дочку, но не получалось. Она забыла все: лицо, голос, жесты, – словно ничего и не было. Арнольда помнит, а Циллу забыла!

– Сударыня, прошу простить мое появление.

Тессорий! Создатель, этому-то чего нужно? Луиза поднялась и сделала положенный по этикету реверанс.

– Ее величество у его величества.

– Я знаю. Я искал встречи с вами, прошу вас уделить мне несколько минут наедине. Даже если вы заняты.

Святая Октавия, зачем она графу Манрику? Рыжий тессорий если ее и видел, то не замечал. Катарина говорила, что его сын неравнодушен к Селине, но это сын.

– Сегодня несколько сырой день, сударыня…

– Совершенно верно, сударь.

Какое неприятное лицо, но он старается быть вежливым. Почему?

– Я вижу, вы читали письмо. Что пишет ваш сын? Он ведь состоит при персоне Первого маршала?

– Да, сударь.

Зря она принесла письмо Герарда с собой. В нем, конечно, нет ничего опасного, но лучше, чтоб его никто не видел.

– Сударыня, как поживает ваша очаровательная дочь?

– Благодарю вас, сударь. Все хорошо.

Пока тессорий не скажет, что ему нужно, она будет дурой. Вежливой, знающей этикет, но дурой. Но где баронесса Заль? Вышла на минутку и исчезла именно тогда, когда она нужна.

– Она очаровательна. Я не опущусь до лести, если скажу, что при дворе нет девушки прелестней Селины.

Создатель, да что же такое творится? Молью траченному лису до девушек нет никакого дела и, похоже, давно.

– Благодарю вас, сударь.

– Вы весьма немногословны. Молчаливая женщина – это такая редкость.

Рокэ Алва считает так же, но приплетать маршала она не будет. Луиза глупо потупилась и еще глупее хихикнула.

– Хорошо, сударыня, я раскрою карты. Баронесса Заль скоро вернется, я не могу позволить себе долгий разговор.

Это он устроил, чтобы баронесса вышла. Зачем?! Луиза подняла глаза на Манрика. Подслушивает ли баронесса? Очень даже может быть. А может, не только она. Значит, нужно и кошек напоить, и молоко уберечь.

– Я вся внимание, сударь.

– Рокэ Алва всегда разбирался в людях, – чопорно произнес тессорий. – Жаль, его сейчас нет в Олларии, а его высокопреосвященство в последнее время нездоров.

– К счастью, его высокопреосвященству есть на кого положиться, – Луиза кокетливо раскрыла и закрыла веер. Это выглядело отвратительно, сам веер тоже был отвратительным. Она нарочно выбрала такой…

– И не только его высокопреосвященству. Сударыня, если вам что-либо понадобится, обращайтесь ко мне так же, как если б на моем месте был Первый маршал.

– Разумеется, сударь, но ее величество ко мне и моей дочери очень добра…

– У вашей дочери уже есть жених?

– Еще нет… Ваше величество!

– Что вам угодно, граф, – Катарина Ариго, как и положено вечной страдалице, была грустна и смиренна.

Святая Октавия, даже не знаешь, радоваться приходу королевы или злиться. Тессорий что-то хотел, но лучше б он хотел этого в другом месте. Там, где не подслушивают.

– Ваше величество, я осмелился явиться сюда в надежде встретить одну юную особу.

– Кого же? – все так же тихо произнесла королева.

– Селину Арамона. Я хотел бы сказать ей нечто важное.

Создатель, что нужно тессорию от девочки? Почему он ходил вокруг да около?

– Мы позволим вам поговорить с девушкой лишь после того, как узнаем, в чем дело, – Катарина подняла глаза на Манрика, – мы отвечаем перед Создателем за наших фрейлин и должны знать, что происходит.