Читать книгу - "Судьба: Дитя Неба - Элизабет Хэйдон"

Акмед повернулся к Грунтору:

— Ну, стало легче?

Сержант вытирал серо-зеленый лоб.

— Да, сэр, немного.

— Хорошо. А теперь расскажи, что ты думаешь по этому поводу.

— Когда Ой узнает, кто обманул его доверие, Ой воткнет все это оружие им в глаза, а потом зажарит с полынью и будет подавать солдатам на праздник вместе с картофелем и яблочным соусом.

— Рапсодия считает, что по случаю праздника нужно съедать на ужин друзей. Еще какие-нибудь мысли у тебя есть?

Огромный болг кивнул:

— Кто-то из третьей смены, именно тогда уничтожают брак.

— Весьма возможно. Но в третьей смене две тысячи человек, у нас уйдет слишком много времени, чтобы узнать, кто из них предатель. Согласен?

— Согласен. И все равно мы должны их найтить.

— Верно, но главное другое. За несколько месяцев моего отсутствия наше самое секретное оружие попало в руки армии соседей. Если Сорболд выступит против Илорка, их знание наших возможностей даст им известное преимущество. Необходимо придумать быстрый ответ.

Грунтор кивнул.

— Ой все еще может говорить свободно?

Акмед бросил взгляд на валявшийся на боку трон Гвиллиама.

— Да.

— Тогда Ой скажет, что нужно готовиться.

— Подробности.

Грунтор принялся расхаживать по залу, чтобы сосредоточиться.

— Если мы собираемся воевать, тянуть нельзя. Призвать всех, кто может держать в руках оружие. Временно закрыть школы и начать готовить детей: они должны научиться носить воду, делать бинты для перевязок, еду. Собрать все деревни, все поселения, мужчин, женщин, детей. — Он остановился и посмотрел в глаза Акмеда. — Герцогине не понравится.

— Тебя это тревожит?

— Нисколечко, сэр.

— Хорошо. Что еще?

— Кузницу на трехсменную работу. Выставить вокруг патрули, вести тщательный учет даже брака. Прекратить производство редкого оружия — только метательные снаряды дальнего действия и все для катапульт. Перейти на круглосуточную добычу угля. Вскипятить море смолы. Скинуть с себя обличье «человека» и вновь стать чудовищами. Если мы намерены сражаться, то пусть уж они нас запомнят на века. Ой хочет, чтобы его имя поминали в скорбных песнях по всему Авондерру.

На лице Акмеда промелькнула улыбка.

— Да, было бы просто замечательно. Ладно, сержант, не будем терять времени. Сделай гору неприступной. Мы с самого начала знали, что такой день придет. Если проклятый демон намерен заполучить Илорк и Спящее Дитя, пусть придет сюда и попытается. Но прежде чем он доберется до меня, я хочу, чтобы горы обрушились на головы тех, кто явится вместе с ним.

Грунтор кивнул, отдал честь и вышел из зала, его ярость переплавилась в нечто более опасное — направленную месть.

Голос Праматери эхом звучал в его ушах:

— Ты должен быть охотником и стражем. Так предсказано.

Он накрыл голову подушкой и повторил слова, которые тогда произнес в ответ:

— Плевать на проклятие.

И тогда прозвучал голос из еще более давнего времени, голос отца Хальфасиона, наставника его юности, которая прошла по другую сторону мира, на Острове, что лежит под водами неугомонного моря:

— Тот, кто охотится, должен быть стражем.

Акмед заморгал в темноте.

— Это ты произнес пророчество, подхваченное ветром? — невнятно спросил он у своего разума. — Неужели все время говорил ты, отец?

Но лишь темнота была ему ответом.

Столетия назад Акмед решил не связывать себя с другими людьми. За долгие годы своей необычной жизни он убедился, что любовь, жизнь и верность эфемерны. Поэтому намерение охранять или оберегать кого-то или что-то, даже вечно спящее дитя, обречено на провал.

Он лежал на застеленной шелком постели — единственная роскошь, которую он себе позволял. Гладкие мягкие простыни успокаивали постоянный зуд воспаленной кожи; шелк и базальт толстых стен удерживали беспокойные вибрации мира, во всяком случае еще недавно. Теперь, когда кузни работали без остановки, а из коридоров доносился топот ног, ему пришлось забыть о покое — приближалась война.

Акмед медленно встал и накинул на себя одежду. Ему не было необходимости вслушиваться в команды, которые оглушительно отдавал старший сержант; колебания воздуха, неистовые ритмы неизбежной войны нанесли ряд жестоких ударов по чувствительной сети нервных окончаний его кожи. Акмед глубоко вздохнул, впервые ощутив, что с тех пор, как он занял эту темную спальню, время успело потрудиться над его телом и духом.

Он открыл дверцу стоящего возле кровати шкафа из кедра, сделал шаг и оказался внутри потайного хода.

Шагая по тайному проходу к секретной спальне, Акмед размышлял о странностях роли стража. Грунтор не нуждался ни в его защите, ни в указаниях. Рапсодия всегда была абсолютно независима — что иногда вызывало в нем ярость — и всегда рассчитывала только на себя.

Половину своей жизни он провел, готовясь стать безупречным стражем, а вторая половина ушла на то, чтобы доказать: никто не может чувствовать себя в безопасности. Король покачал головой, сворачивая к руинам Лориториума; он не знал, какая половина потрачена зря.

Люди в горах и тайны, которые, как он раньше предполагал, послужат ему защитой от возмездия, легли на его плечи тяжким грузом, словно доспехи, которые иногда защищают, а порой бывают серьезной помехой или даже таят в себе опасность. Однажды он упал в доспехах в реку, течение сразу же потащило, швырнуло в толщу ненавистной ему воды. Обязательства перед болгами давили на него и тянули вниз. Ему пришлось призвать на помощь всю свою волю, чтобы остаться и начать строить оборону, чтобы защитить тех, кто вручил ему свою судьбу. Он бы предпочел оказаться подальше отсюда с квелланом в руке и дождаться, пока все это закончится.

Акмед осторожно шагал среди пепла и развалин огромной усыпальницы Гвиллиама. Здесь практически не осталось ничего ценного — одни расплавленные подсвечники да осколки мозаичной плитки. Все остальное сгорело в страшном пожаре, устроенном Рапсодией, чтобы уничтожить демоническую лиану, ублюдочный корень Великого Белого Дерева, который ф’дор использовал, чтобы проломить гору и добраться до Спящего Дитя, долгие века находившегося в колонии давно умерших дракиан, пытавшихся его защитить.

Акмед соскочил с кучи мусора и оказался под огромным куполом Лориториума, построенного, чтобы сохранить огонь звезды Серенны, привезенный из старого мира. В центре круга стоял алтарь из Живого Камня, а на нем лежала длинная тень.

Тело Дитя обладало удивительной хрупкостью, хотя состояло из самой земли. Она лежала на спине под большим плащом Грунтора, которым он накрыл ее, когда они в последний раз приходили сюда. Со стороны она походила на лежащего на катафалке мертвеца. У нее было лицо ребенка, а кожа напоминала полированный серый камень. Под ее прозрачной поверхностью плоть казалась более темной, преобладали тусклые оттенки зеленого и коричневого, пурпурного и темно-красного, переплетенные между собой, точно нити разноцветной глины. Возникало ощущение, будто черты лица, одновременно грубые и тонкие, вырублены тупым резцом, а затем старательно отполированы.