Читать книгу - "У входа нет выхода - Дмитрий Емец"

Вчера случайно подслушала разговор Кавалерии с Ярой. Я стояла в деннике у Азы, а они рядом, у Ланы. У Ланы что-то с суставами. Когда сыро, она начинает хромать, а утром долго не может подняться. Раскачивается. С трудом распрямляет таз, как Артурыч при радикулите. Не знала, что лошади так похожи на людей.

Вечером мы с Сашкой пошли кормить Гавра. Сашка теперь все время ходит со мной. Фреда издевается, что он ко мне приклеился.

9 октября.

Ну вот! Дожили!

Я заболела. У меня грипппппп с кучей ппппп. Температура больше 39. Слабость. Лежу в дальней комнате при медпункте, где у нас типа изолятора. Нос распух, глаза слезятся. Не теряю времени даром: за утро начихала три носовых платка. От насморка стала сентиментальной и глупой. Мне хочется смотреть сериалы и плакать в голос, когда убьют какого-нибудь Дуремара.

Все утро говорила по телефону с Мамасей. Ей почему-то еще не надоело ждать, пока президент выучит меня в секретной школе и наградит всеми российскими орденами.

Один из главных плюсов ШНыра: когда говоришь отсюда, деньги на телефоне не заканчиваются, а, напротив, их на счету становится больше. И у меня, и у Мамаси. Зато стоит перелезть через забор и сказать по телефону хотя бы «ку-ку», все улетает с дикой скоростью.

Навещают меня в основном Сашка и Ул с Ярой. И Афанасий заходил. Остальным я не интересна. Хнык-хнык! Зато Суповна кормит меня на убой, Яра притащила варенье, а Сашка припер котлеты в газетке. Он же, кстати, кормит и Гавра. Говорит, что Гавр отлично летает, только полетом управляет плохо. Если на пути малейшее препятствие, он в него врезается.

И еще говорит, что Гавр придумал себе тренажер. Сидит на кабине трактора, вцепившись в нее лапами, и так хлопает крыльями, будто хочет оторвать кабину от земли.

* * *

!!!!!

Вечером меня навестила Кавалерия и села на мою кровать. Кровать узкая. Мне пришлось свесить ноги. Так мы и сидели рядом.

– Я тут все думаю про тебя, про нырок… Ты беспчельная! Но беспчельных в ШНыре быть не может. Думаю, пчела у тебя все же есть, – сказала она.

– И где она? – спросила я.

– Хороший вопрос, – признала Кавалерия. – Просто замечательный. Хотела бы я, чтобы у меня был на него хотя бы один крошечный, самый ничтожный ответ.

Я осторожно спросила у нее про Горшеню. Что с ним будет?

– В один из ближайших дней приедет фургон. За рулем фургона будет один бывший шныр… Нет, он ушел сам. Просто не выдержал нагрузок. Сейчас он уже взрослый человек.

– И много таких? – спросила я.

– Шныров, которые ушли по своей воле?.. Есть. Кто-то исчезает без возврата, но большинство продолжает помогать. ШНыр можно ругать, предать, даже уйти к ведьмарям, но забыть нельзя!..

10 октября.

Из окна медпункта мало что видно. Оно выходит на пустынный закуток, на котором бывает только Макс. Ну с Максом все более-менее ясно. Это наш шныровский, позитивно ориентированный берсерк. Закуток он любит потому, что тут стоит щит из толстых досок для стрельбы из арбалета. Макс вечно уродует его, метая в него все подряд: колышки от палаток, строительные гвозди, ножи, топоры, чуть ли не канцелярские кнопки.

Заметила: когда человек что-то любит, любовь наполняет успехом любое его начинание. Пусть это даже метание предметов в мишень.

17 октября.

Завтра выписывают, а сегодня разрешили погулять: «По дорожке вокруг ШНыра пройдешь метров пятьдесят и сразу назад». Я, конечно, покивала и… отправилась в поселок, потому что мне дико захотелось шоколада. А еще решила проведать Гавра. Дошла еле-еле и вся мокрая.

Когда покупала шоколадку, через стекло магазина увидела Кавалерию, переходившую площадь. Решила, что она меня ищет, и забеспокоилась, но она меня не заметила. Кавалерия подошла к парку, и я увидела, как она смотрит на кого-то из-за забора, стараясь остаться незамеченной.

Когда Кавалерия ушла, я подошла к забору, у которого она стояла. Там уже никого не было, но с другой стороны на влажной земле я заметила четкий след коляски и собачьи следы.

На обратном пути навестила Гавра. Долго не могла найти эту дурацкую кабину. Замерзла. Разозлилась. Стала звонить Сашке и ругаться с ним, хотя он-то при чем?

И тут на меня спрыгнули с сосны. Сшибли с ног, всю облизали и обзловонили. Тыща восклиц. знаков!!! Гавр!!! Вымахал с молодого тигра! Интересно, сколько народу в Копытово бросило пить, увидев моего «слюнявчика»?

18 октября.

Меня не выписали, потому что вчера я вспотела, потом замерзла, засиделась у Гавра и сегодня ночью едва не окочурилась. А сейчас лежу, и мне все дико смешно. Стены смешные, потолок смешной, лампа смешная. Похоже на вялотекущую истерику: очень долго я вела замедленное существование, а теперь ускорилась и меня шарахнуло. Пришел Сашка. Вот уж кто на самом деле смеш… ной («ной» дописано другой ручкой и, видимо, на другой день).

20 октября.

Уф! Вот я и на свободе! Свобода вас встретит радостно у входа, и братья – труляля! – меч вам отдадут. Пока меня не было, Алиса ухитрилась перебраться на мою кровать. Пришлось ее сгонять. Воплей не было. Сто сорок две трагические рожицы, лязг жетонов и обещание отравить меня при первом случае.

Про нерпи. Почти из области анекдота. Алиса не носит нерпи потому, что у нее «отвисает рука». Лара доводит Кузепыча до бешенства, прося у него разрешения покрасить свою нерпь в синий цвет. Черный ей не идет. Фреда таскает нерпь в сумке, временами забывая ее в самых неподходящих местах. Лена попыталась вшить в свою нерпь «молнию». Сломала три иголки и шило, а потом у нее закоротило сирина. Не успей она отбросить нерпь, вместе с ней залипла бы в фундаменте ШНыра.

З.Ы. Видела Кавалерию. Выглядит она плохо. Под глазами круги, неразговорчивая. Ладонь забинтована – видно, содрала кожу ручкой саперки. Говорят, утром вернулась из нырка.