Читать книгу - "Король-Беда и Красная Ведьма - Наталия Ипатова"

— Бьюсь об заклад, она его имя вспомнила, только когда он назвался, — откомментировал Хаф. — Ушам не верю. Неужто мало ей чести на склоне лет побыть рыцарской женкой? Она, однако, баба практическая. У купца Тибо денег столько, что он таких, как рыцарь Фонтейн, пучками покупать может. Послушаем, на что ему-то сдалась эта трактирная вдова.

Где-то там, в зале, тумаками утихомиривали очередного буяна, который кричал, что он шел этими местами и был голоден так, что готов был сжевать левую руку и тетиву в придачу, и что вдова его накормила и что теперь он хотел бы до конца дней своих так жрать, и пусть ему вырвут язык, ежели кто скажет, что это не причина, по какой он хотел бы на ней жениться. Рвать язык ему не стали, видимо, признавая причину уважительной, однако для высокой чести назваться мужем вдовы Викомб ее одной было явно недостаточно.

Мэтр Тибо, одетый во все коричневое, хотя и весьма дорогое видом, сидел в углу, тихо, стараясь не привлекать внимание ни к своей персоне, ни к своему достатку. Сидел он тут не один. С каждого его боку, по двое, красовались мрачные похожие друг на друга дюжие молодцы в черных беретах с ленточками — символами наемной стражи.

Насколько рыцарь Фонтейн был худым и высоким, настолько же мэтр Тибо отличался благовидной, почти младенческой упитанностью, которая в умах обычно сопряжена со здоровьем, достатком и благополучием. Щеки его светились розовым румянцем, глаза блестели, лицо обрамляла аккуратно подстриженная черная бородка, изрядное брюшко возлежало поверх широкого мягкого пояса, а на груди болталась чеканная позолоченная бляха с изображением эмблемы его цеха. Скромничал он недаром: среди сегодняшних гостей нашлось бы немало готовых пощекотать ему кинжалом брюшко ради одной этой медальки.

Приблизительно такого свойства историю он и поведал.

— Проезжал я как-то по своим торговым делам из камбрийских портов в Констанцу через Бык. Давно это было, — торопливо добавил он, словно сейчас только вспомнив про эмбарго, действовавшее уже пятнадцать лет. Вдова Викомб понимающе подмигнула, кроме нее, видимо, никто истинных сроков не знал, а гостям было, очевидно, наплевать на купецкие контрабандные делишки.

— Вез я тогда, помнится, дорогие ткани и стекло возами. — В его глубоко модулированном, как у доброго архиерея, голосе промелькнуло сожаление о временах, когда он мог позволить себе подобные рейды. — И прицепились к нам тогда на дороге лихие люди. И завязалась у них с моей охраной стычка, и, сказать по правде, прощался я уже и с грузом, и с жизнью. Потому что, бывает, возим мы настолько ценное, да иной раз и не свое, что утратить груз для нас все равно что жизнь утратить. Всем имуществом не расплатишься.

Он сделал паузу, чтобы гости, покачав головами, выразили в меру своей искренности возмущение повадками лихих людей и сочувствие к тяжкой купеческой доле. Но, в общем, каждый признавал, что купец попал в переделку.

— Одного из своих я послал верхами в Бык, чтобы оповестил городскую стражу и привел помощь, а сам, отбиваясь, продолжал помалу двигаться по дороге и терять людей.

Видно, положение его тогда и впрямь было отчаянным. Призывая на помощь городскую стражу, мэтр рисковал тем, что ему станут задавать неудобные вопросы касательно происхождения его грузов и не торгует ли он с Камбри.

— Но мне повезло. За углом, на дороге, стоял этот постоялый двор, и его врата показались мне вратами рая. Мистрис Викомб, без сомнения, помнит.

— Не так уж и давно это было, — пожала плечами вдова, — чтобы мне память отказала. Не такая она у меня короткая. Так ведь они, почитай, чуть строения мне не пожгли!

— Да, — согласился купец. — Мистрис Викомб стояла рядом со мной и моими людьми, с арбалетом в руках, и метала стрелы в узкие окна не хуже мужчины. А ведь она могла отказать мне в помощи, ничем, в сущности, не рискуя. Она нас еще и подбадривала, покуда не подоспела помощь.

— А уж как меня городская стража отблагодарила, — выразилась вдова, — так я век не забуду. Всех, кого поймали на Месте, развесили тут же, чуть не на воротах, и запретили снижать, якобы для острастки. Уж не знаю, какая там острастка, а мне такая вывеска на трактире даром не нужна. Мухи ж по Ним ползали, и воняли они чуть не на версту.

— Почтенная мистрис поразила мое воображение, — завершил свой рассказ мэтр Тибо, и одобрительный гул зала подтвердил, что в его описании вдова Викомб встала как живая.

— Из той штуки бархата, что ты оставил мне, почтенный мэтр, я сшила платье и хожу в нем к мессе. Соседки завидуют, — добавила она так мечтательно, что ни у кого не осталось сомнений, зачем именно она ходит к мессе.

Благодарность и впрямь была велика, если она выразилась в бархатном платье такого размера. Рыцарь за своим столом тихо блекнул и выцветал. Шансы его рушились на глазах.

— В отличие от сэра Эльдрика, — последовал обязательный поклон в сторону рыцаря, — я никогда не был женат. Несподручно это при моем образе жизни. Однако, проезжая нынче этими местами, я ощутил укол некоего ностальгического чувства, а услыхав, что вдова желала бы изменить свое гражданское состояние, подумал, что лучшей жены, способной блюсти мое достоинство и мое имущество, мне не сыскать. И буду счастлив, коли она окажет мне честь…

— Я подумаю, Маттеус, — величаво кивнула вдова.

— Похоже, что в те разы, про кои женихи бают, — фыркнул втихаря неугомонный Хаф, — она ни с кем из них переспать не удосужилась. А поскольку, по всему видать, баба она нормальная и здоровая, то, стало быть, есть среди этой братии еще кандидат с шансами повыше златопятых рыцарей и денежных тузов.

Ара еще подумала, что Хафа в Дагворте бивали недаром. Купец как будто подходил вдове больше, но рыцарь ведь предлагал дворянство, а его за деньги не купишь. Когда бы вдова его выбрала, это выглядело бы бескорыстнее. Сама Ара не сомневалась, что выбор сделают из этих двух.

Наверное, рыцарь Фонтейн и купец Тибо были гвоздем программы, потому что после их выступлений питие и хождения понемногу продолжились, и вдова Викомб двигалась меж тесно составленными столами, следя, чтобы гостям всего хватало, подгоняла подавальщиц и перекидывалась словцом со старинными приятелями, каждого из которых уже завтра могли засыпать сырой землей. Ара вновь опустила глаза на то, что резалось под ее ножом. Похоже, до конца празднества ей не предстояло увидеть ничего интересного. Но она ошиблась.

Вдова остановилась перед лучником, что сидел в углу у самой двери, и впервые ее жест выразил нерешительность. Там было темно, и люди все время толкались, выходя на двор по своим естественным надобностям. Еще там было тесно и холодно, и, вскинув глаза на возглас вдовы, Ара разглядела только сцепленные вокруг глиняной кружки узловатые коричневые пальцы, все сплошь изрубленные тетивой.

— Ник… Ник из Нолта! — Вдова приложила руку ко лбу, потом протерла кулаками глаза. — Или из Кросби? — нерешительно предположила она, как ей казалось, негромко.

— Из Нолта! — заорали с одной стороны.

— Из Кросби! — не менее громогласно возразили с другой, но стороны сходились на том, что он все-таки, несомненно, Ник, откуда бы он ни был.