Читать книгу - "Сталь от крови пьяна - Виктория Александрова"

Она помолчала минуту, а с губ её не сходила эта странная усмешка — горькая, презрительная, болезненная… Густая каштановая прядь упала Кассии на лицо, но девушка продолжала сидеть неподвижно и волос за ухо не убрала. Хельмуту захотелось сделать это, но он сдержался.

— Раньше я очень любила море, — выдохнула Кассия, — а теперь, кажется, никогда не смогу спокойно на него смотреть. Раньше море для меня олицетворяло красоту и силу природы, а сейчас… Сейчас — лишь опасность. И вы думаете, что я каждую ночь воскрешаю в себе эти воспоминания, чтобы вдоволь наплакаться? Но зачем? Наоборот, я хочу об этом поскорее забыть и никогда больше не вспоминать.

Хельмут слушал её, округлив глаза. Он никогда не видел морских боёв, хотя читал о них и примерно представлял, как они могут происходить… Но он впервые услышал о них от очевидицы, а не от хладнокровного хрониста или наполненного романтическим пафосом писателя. Кассия говорила об этом, смотря куда-то вперёд, в стену; а под конец рассказа руки её сжались в кулаки, она закусила нижнюю губу… и больше не сказала ни слова.

Она и правда была сильной, но имела право позволить себе иногда проявлять слабость, и это не могло не вызывать хотя бы уважения.

— Простите, что… — подал голос Хельмут.

Он медленно протянул руку, но Кассия не обратила на это никакого внимания. Тогда он осторожно положил руку на её левое плечо в знак поддержки, хотя касаться её отчего-то было боязно, словно девушка болела заразной хворью. Образно выражаясь, так оно и было: хворью можно считать и магический дар, и её искреннюю веру во множество шингстенских богов — языческих, ложных… Но Хельмут вовсе не брезговал и уже смелее сжал её плечо.

Она вдруг негромко вскрикнула, вскочила, как ошпаренная, и схватилась за плечо правой рукой.

— Простите! — повторил Хельмут, отшатываясь. Неспроста ведь боялся трогать… — Вы ранены?

Сердце заколотилось от волнения и тревоги за здоровье этой девушки. Она же тоже участвовала в битве, тоже подвергала свою жизнь опасности… Если честно, рассказы Кассии о морских сражениях, о штурмах кораблей и смерти в воде и огне Хельмут так и не смог воспринять как правдивые. Но сейчас он понял, что баронесса Кархаусен — не легендарная королева-воительница из старинных нолдийских сказаний. Она — настоящая, живая женщина, которая, тем не менее, владела оружием, участвовала в сражениях… убивала… И вот теперь она ранена, и наверняка это далеко не первая её рана.

Даже как-то слабо верилось теперь, после этого открытия, что Кассия успешно борется со страхом и угнетающими воспоминаниями о пережитых ужасах. Легко было представить её плачущей под одеялом в ночной тишине. Наверняка она просто тихо всхлипывает, чтобы брат её не услышал и не отослал домой… Но наедине с собой рыдает в три ручья, выбивая из себя всю боль, всё отчаяние, а потом стискивает зубы, берёт в руки меч и идёт сражаться дальше.

Хельмут поднялся, но так и не решился приблизиться к ней.

— Простите, ради Бога, я… — Ему было жутко неудобно, что он задел её рану. — Если бы вы только сказали…

— Ничего, — отмахнулась Кассия. — И вообще, с чего вы так вдруг заволновались о моём состоянии?

— Просто… вы же женщина. Вам наверняка тяжелее. — Поймав её недоуменный взгляд, он пояснил: — Мне всегда казалось, что война — не женское дело.

— Да, не женское, — хмыкнула Кассия, отводя взгляд, словно вид голубых занавесок на окне её интересовал сильнее всего на свете. — И не мужское тоже. Это ничьё дело, войны вообще быть не должно… но мы почему-то по-прежнему продолжаем делать это дело, причём хорошо, с рвением, словно нам приятно, хотя на самом деле все, — она окинула взглядом комнату, имя в виду, конечно, не только себя и Хельмута, — все, кого я знаю, страдают из-за него. Вы тоже страдаете — тогда напейтесь и забудьтесь.

— Это очень подлый совет, не находите?

— Вы сами ко мне за ним пришли, — возразила Кассия, пожав плечами. — Если бы хотели чего-то другого — наверняка заглянули бы не ко мне, а к милорду Генриху. Он — советчик получше, чем я. А я… я предлагаю то, что могу, — покачала головой она. — Напейтесь. Забудьте о вашем друге. Забудьте обо всём. Не будет никакого барона Остхена, не будет яда, будете только вы и вино, которым я, так и быть, вас угощу.

— Этим? — горько усмехнулся Хельмут, кивая на бутылку с остатками отравленного белого полусладкого.

— Найду для вас кое-что получше.

Пока она искала ещё одну бутылку в своих сундуках, звеня склянками и шурша мешочками с засушенными травами, Хельмут думал, не сбежать ли ему прямо сейчас. Он не любил алкоголь и не переносил состояние опьянения, но сейчас оно и правда показалось ему долгожданным избавлением. Конечно, потом станет только хуже, но почему хотя бы на один вечер не отвлечься, почему бы не позволить себе забыть о том, что произошло?

Интересно, а что на это сказал бы Генрих?.. Он сам-то выпить не прочь, но пьянеть не умеет, оттого и желание забыться посредством вина может считать неправильным… Впрочем, Хельмут — не маленький и сам разберётся. Выслушивать нравоучения, пусть даже от лучшего друга и человека, вызвавшего в душе такие странные и сильные чувства, сейчас хотелось меньше всего.

Наконец Кассия достала вино — бутылка была побольше, чем предыдущая, из такого же тёмно-зелёного, чуть запыленного стекла. Следом девушка поставила на стол два серебряных кубка — на чашах были выгравированы руны. Хельмут посмотрел на них недоверчиво, но Кассия лишь улыбнулась.

— Не бойтесь, это просто узоры. — Она подняла один из кубков и внимательно его осмотрела. — Они не заговорены.

Хельмут хотел ей верить, а поэтому тут же перестал думать о рунах. Чёрт с ними, хуже уж точно не будет. И когда Кассия налила ему полный бокал бордового ароматного вина, вдруг напомнившего ему густую, фонтаном бьющую из горла Вильхельма кровь, он выпил всё почти сразу, не раздумывая.

***

Было скучно.

Беспокойно, но скучно.

Война и заботы, связанные с ней, настолько контрастировали с редкими часами отдыха, что этот самый отдых казался попросту пустым и бессмысленным времяпровождением. Хотелось что-то делать, чем-то заниматься, что-то решать… Несмотря на то, что Генрих адски уставал и в конце каждого дня попросту валился в постель, не чувствуя ног, ему всё равно было неуютно в минуты покоя. А ведь после битвы прошло всего-то несколько дней, большая часть проблем ещё не решена, и всё это — только начало…

Конечно, свободные минутки можно было бы проводить с Хельмутом, но он почему-то не заходил. Видимо, не хотел отвлекать, видя занятость Генриха.

Посему это время приходилось проводить наедине с собой. Пока не нужно было думать о войне, о последствиях минувшей битвы и планах насчёт грядущих, Генрих думал о кузене. Вильхельм погиб так внезапно и так неожиданно, хотя казалось бы — на войне всегда, в любую минуту стоит ожидать смерти, не только своей, но и своих близких… Но Вильхельм пережил поражение во время первой битвы за Клауд, без единой царапины прошёл вторую, успешно объезжал территории, гонял фарелльских фуражиров и возглавлял дозорных на сторожевых башнях. Всё шло хорошо, как по маслу, так что же вдруг изменилось?